Мои грехи, моя расплата

– Если всерьез возьмутся, могут много нарыть. Все старые грехи вспомнят… Новые времена, новая метла, новый передел… Если Клочков на федеральный уровень выйдет, мне крышка. А он из Москвы, у него здесь сильные связи…

– Если вдруг что, знай, я с тобой.

– На тебя весь расчет… На Коршуна и Лобова надежды нет. Если корабль даст течь, они как те крысы побегут… А корабль удержать можно. Менты ударят, тогда станет ясно, что у них на уме. Главное – выдержать первый удар, а потом и ответ можно будет дать… Если вдруг что, ты останешься за меня. Коршун знает, Лобов тоже. Они тебя признают, ты у них в авторитете, – улыбнулся Болек.

У них с Ларисой была самая настоящая семья – как в прямом, так и в мафиозном смысле. Муж и жена – одна сатана. И хорошо, если эта связка сработает…

Болек уже засыпал, когда затрезвонил телефон. Звонить ему могли только по важному делу – он должен был взять трубку.

– Болеслав! Проблемы у нас! – услышал он голос Лобова. – Менты к тебе едут, с ордером. И ко мне могут… Что делать?

– Можешь на лыжи встать, я разрешаю.

– Точно?

– Точней не бывает. Но дашь знать, где ты. Как только все уляжется, вернешься…

– А ты?

– Я останусь… Лариса за меня.

– Ну да, ей-то ничего не будет.

– Вот и я о том же.

– А я за бугром перекантуюсь. И Коршуну сказать можно? Ну, если что?..

– Скажи…

Болек услышал шум за окном. Собачий рык, голоса…

– А «если что – шоу», кажется, уже началось…

Он положил трубку, быстро поднялся с постели. Смахнул с тумбочки зашипевшую рацию.

– Болеслав Янович, менты! – кричал в эфир начальник охраны. – Что делать?

– Ничего. Лапки кверху, мордой в грязь…

Он оделся, вышел в холл. Здесь его и положили на пол парни с автоматами и в масках.

Болек не возмущался, не сыпал проклятиями и угрозами. Задержание – самая острая фаза в длинной цепочке оперативно-следственных действий. На этом этапе приклад автомата имеет больший авторитет, нежели нормы Уголовно-процессуального кодекса. А Болек не собирался умирать в ближайшем будущем, поэтому и заботился о своем здоровье.

Постановление на задержание и обыск он тоже не требовал, поэтому очень быстро оказался в машине, на которой его отвезли в изолятор временного содержания на знаменитой Петровке.

В камеру его доставили глубокой ночью.

– Располагайся, – сказал надзиратель и зевнул во весь рот.

– Где?

Большую часть помещения занимали двухъярусные нары. Народу полно, свободных мест не было, и Болеку это очень не понравилось. В последний раз его закрывали еще в Черногольске, в далеком девяносто четвертом году. Три месяца под следствием он выдержал достаточно легко, но сейчас неволя казалась ему адом. Разнежила его сытая комфортная жизнь, обленила.

– А это не мое дело!

Закрывая за ним дверь, надзиратель нарочно хлопнул ею, чтобы подчеркнуть свое право на бездушное отношение к заключенным.

Болек постоял немного посреди камеры, собрался с духом и подошел к шконке в дальнем от двери углу, навис над ее владельцем. Это был бородатый алкаш с огромными толстыми ушами, в грязной куртке-аляске. От него так нехорошо пахло, что в какой-то миг Болеку показалось, будто он попал в какой-то бомжатник.

Сжимая кулак правой руки, он толкнул мужика левой. Тот открыл глаза, недовольно посмотрел на Болека, неторопливо сел.

– Ты здесь смотрящий?

– Ну я, и чё? – показав гнилые зубы, кивнул мужик.

– Бомжара ты, а не смотрящий, – презрительно скривился Гуревич.

– Ты чё, в натуре! – Мужик начал подниматься, а заодно ударил ногой по соседней шконке.

– Глым! Тут наезжают!

Верзила с такой же пропитой физиономией, как и у смотрящего, слишком долго протирал глаза и потому не смог отреагировать на удар, который нанес Болек. Крепко сжатый кулак врезался ему в переносицу, лишив сознания. Смотрящему досталось не меньше. Болек согнул его пополам ударом в корпус и коленом расплющил нос.

– Пошел отсюда, урод!

Болек занял свободное место, вытянулся во весь рост. Одержанная победа его не радовала, не того ранга смотрящий, чтобы ее праздновать. Это хоть и «Петры», но еще не тюрьма, где бал правят матерые уголовники. Но и в следственном изоляторе он не пропадет, потому что умеет постоять за себя. И среди его друзей есть уважаемые люди, которые смогут замолвить за него словечко.

А со временем в бой вступит тяжелая артиллерия, боевая когорта адвокатов ринется в контрнаступление и вырвет победу из рук врага. И Лариса будет на самом острие событий, Болек ничуть в том не сомневался.

Глава 39

Господин Гуревич был прописан в элитном доме на Кутузовском проспекте. У пропускного пункта стоял охранник, но Ефим ублажил его тысячной купюрой и узнал от него, что Болека застать здесь будет непросто. Не так давно он переехал в особняк где-то на Новорижском шоссе и с тех пор в своей квартире на Кутузовском появляется лишь время от времени.

Ефим обошел все дома, из которых обозревалась элитная многоэтажка, но не нашел ни одной свободной квартиры, которую можно было бы снять.