Мой герой

Создатели игры должны любить природу, искренне любить, знать ее до самых мелочей… И я вспомнила, как в детстве отец забирал меня на работу… в такие вот леса. Рассказывал, как назывались деревья, травы, какая птица заливалась в ветвях, говорил, что природа никогда не создает халтуры. В отличие от человека… много рассказывал, пока не выбрал себе другую семью. А после о дочери забыл.

Когда-то я переживала. Плакала в темноте, в подушку, не решаясь рассказать о своем горе почерневшей матери. А мама… наверное, тогда она и невзлюбила всех этих «легкодоступных женщин». И «разлучниц».

Воспоминания о детстве вогнали в сердце новую занозу. Заливались в кронах деревьев птички, покачивались меж стройными стволами папоротники, хрустели под ногами сухие иголки. Паука я почувствовала сразу — в опутывающей стволы, едва заметной паутине. Активировала антиграв, достала лук… хочешь поиграть? Поиграем.

Паук засмеялся, принимая вызов, может, его даже ждал. Так же, как ждал тогда в реале, наслаждался битвой. Только… тут не реал.

И начался танец. Он не нападал, он убегал, нападала я. Летела меж соснами, уворачивалась от вражеской теперь паутины, слала одну стрелу за другой, но все мимо! Все не то! Я видела его мелькающую тень в кронах деревьев, слышала его смех. И я чувствовала, что устаю… увы, устаю…

Я пролетела сквозь кнопы сосен, зависла над лесом, закрыла глаза и прислушалась. Все же сейчас все было иначе, чем в реале, иначе, чем в другие мои походы в игру. Теперь, после недавнего превращения в зверя изменилось все. Я слышала больше, я чувствовала больше, я знала больше!

Я потянула носом горьковатый воздух, и слегка улыбнулась. Да, вот оно! Едва ощутимый, но уже знакомый по битвам, запах Паука. Шелест иголок, там, где он проходил через лес… И так же не открывая глаз, я натянула тетиву и пустила стрелу на шум.

И попала, я попала! Тихий стон, упавшее на землю тело, и сразу же пронзившие муки совести: все же Паук был моим… почти другом. Стремительно слетев вниз, я спрыгнула на мох, убрала антиграв, и села на траву возле раненного в ногу Паука.

— Прости, пожалуйста! — прошептала я, и сразу же себя одернула. Это же игра. Больно, но не смертельно!

— Чего дергаешься, — усмехнулся Паук. — На то и был расчет, а то ты не знал?

— Знал, но…

— А в форме зверя ты убивал и даже не задумывался, — ответил Паук. — Так даже было интереснее.

Интереснее ему! Вот сейчас разозлюсь, стану волком и отправлю его страдать в камеру, тогда будет знать! Впрочем, не стану. Не отправлю.

— Красиво тут. Почти как в настоящем лесу, — сменила я тему.

— Ты был в настоящем лесу?

— Когда-то был, в детстве… теперь туда попробуй попади. Запрет, ты же знаешь. Запрет на выход из городов, запрет входа в зеленые зоны. И леса мы видим только в таких играх. Мне не хватает, очень не хватает… этого запаха… хвои…

— Ты странный, — резюмировал Паук. — Это всего лишь лес. Хочешь зелени — дуй в парки, они для таких чудиков, как ты, и создавались. Хотя я не понимаю, чего в них хорошего-то? Природа? А всякие там букашки, где не надо срущие птички, и поедавшие всякую падаль зверюшки.

— Все мы странные, в какой-то степени. И тебе что, волки не нравятся? И пауки? Тоже ведь зверюшки и букашки, разве нет?

И Паук улыбнулся, примирительно поднял ладони:

– Прости, — сказал он. — Понял. Ты прав, прав… лучше нашего целителя не злить.

И, оглянувшись, я увидела стоявшего перед нами виссавийца с зеленом балахоне. Молчаливый и тонкий, он опустился перед Пауком на колени, посмотрел рану, и сказал, тихо, спокойно:

— Решил с Легендой подраться? Ну, будешь знать, как других регентов злить. Это тебе не над командорами подшучивать.

— И когда это я подшучивал? — нахмурился Паук.

— А кто сегодня Ленивца в озере выкупал?

— Я не виноват, что он был неосторожен…

— Не осторожен? Ну-ну, теперь это так называется… Кстати, стрелы лучше смазать ядом, тогда даже такая царапина приведет к летальному исходу.

Я лишь засмеялась:

— Добрый ты.

— Перед битвой, конечно, — невозмутимо поправился виссавиец. — Яд я тебе дам. Помни, чем быстрее умрет противник, тем больше вероятность, что мы выиграем. И меньше вероятность, что мне придется лапать какого-то игрока.

Ну и кто тут теперь, простите, ленивец?

Он вытянул одним ловким движением стрелу, и Паук застонал сквозь сжатые зубы.

— Терпи, — усмехнулся целитель, проведя ладонью над раной Паука.

Паук дрожал от боли, рана затягивалась на глазах, лился в мох зеленый свет, а я все любовалась, как играл свет на нитях, сотканных нашим Пауком. Нити исчезнут сами, совсем скоро, через несколько минут… и лес снова очистится. Станет девственным. Будто нас тут и не было.

Жаль, что это все не настоящее. Да и мы, по сути, не настоящие. Все это лишь иллюзия, как и наша проклятая жизнь.

— Теперь время моей тренировки, — сказал вдруг целитель.

— А мое — усмехаться, — в тон ему ответил Паук. — Дай руку.

Я дала, на свое несчастье. Паук выпустил паутину и пронзил мою ладонь насквозь. Сказать, что это больно, ничего не сказать. А целитель, вместо того, чтобы исцелить — приказал:

— Стань зверем.

— Что?