Мой генерал

— Какая Ольга Павловна? Ах, Оленька!

— Ольга Павловна, — поправила Юля строго. — Она сама там была раз или два и с тех пор все твердит.

— Я ее почти не слушаю, — пробормотала Марина. — Если ее слушать, с ума можно сойти.

— Зря вы не занимаетесь физкультурой, — назидательно сказала Юля, — особенно если у вас болит нога. Когда начнется артрит, будет уже поздно.

— У меня нога болит не из-за артрита! — Марине не понравилось, что Юля навязывает ей такую старушечью болезнь. — Я на лыжах когда-то упала.

— Вы катаетесь?! — возликовала Юля. — Мы каждый год летаем в Хорватию на снег! Там, конечно, не так хорошо, как в Австрии, но все-таки лучше, чем на подмосковных горках. А вы где?

— Нигде. В деревне Гжель. Знаете такую? Замечательное место. Сначала на электричке, потом на автобусе немножко и в лес. Только обязательно термос надо с собой брать, потому что замерзаешь, когда долго ходишь.

— А-а, — растерянно протянула Юля, — а я почему-то думала, что вы на горных…

— Я так и поняла.

Некоторое время они шли молча.

— Вы не знаете, отчего Галя так сильно плакала? — вдруг спросила Марина.

— Когда?

— Ну вот… перед самым происшествием. Мы ее встретили, у нее все лицо было залито слезами, и даже помада размазалась. Вы… не знаете?

— Нет. А вы?

— Я с ней не разговаривала после того, как Вадим… упал. Я ее даже не видела. Я думаю, что она ни с кем не разговаривала.

— Вы думаете, у нее было предчувствие?

— Я не верю ни в какие предчувствия, — сказала Марина с досадой. — Просто она как-то очень плакала, и я даже удивилась, что она так плачет, а Вадим все-таки пошел кататься! Это как-то странно.

— Сережа бы так никогда не поступил, — вставила Юля.

— Мне тоже казалось, что он должен ее утешать. Или они так сильно поссорились, что ли?

— Я ни разу не видела, чтобы они ссорились, — заметила Юля. — По-моему, очень довольные друг другом молодые люди. Он такой типичный отпускной муж. А она такая же типичная… секретарша из офиса. Мне кажется, они их специально нанимают для того, чтобы с ними спать. Как вы думаете?

Марина ни о чем таком никогда не думала. Вообще секретарши ее особенно не интересовали, но зато она своими ушами — как будто можно чужими! — слышала, как Вадим сокрушался, что «жена теперь узнает все»!

— Надо же было, чтобы так не повезло — две смерти подряд! — продолжала Юля, и глаза у нее сузились, как будто она смотрела на солнце. — Мы в отпуске лет семь не были. Поехали, и вот пожалуйста! Весь отпуск испорчен.

— Ну, — сказала Марина сухо, — по сравнению с неприятностями, которые постигли Вадима, испорченный отпуск — это ерунда.

Юля взглянула на нее с изумлением.

— И все-таки почему лошадь его сбросила? — сама у себя спросила Марина. — Ну почему? Или лошадь тоже опасалась, что он пойдет в милицию и что-то такое там расскажет?

— При чем здесь лошадь и милиция?!

Марина сорвала травинку, сунула в рот и тут же выдернула — Федор Тучков все теребил травинки, а она как раз недавно исключила его из своей жизни. Навсегда.

— Вадим сказал за завтраком, что тот… утопленник на самом деле не сам утонул, а его утопили. Вы не помните?

— Это ерунда.

— Откуда вы знаете?

— Кому он нужен?!

— А почему он не может быть кому-то нужен?

— Это ерунда, — внушительно повторила Юля. — Чушь. По-моему, утопить человека очень трудно. Гораздо легче застрелить.

— Если есть из чего стрелять, то легче, — согласилась Марина.

— Можно еще зарезать, — продолжала Юля как ни в чем не бывало. — Можно с балкона сбросить. Но топить?! Зачем?!

— Вадим считал, что зачем-то его утопили. Он сказал, что знает точно.

— Господи, ну что он мог знать! — горячо воскликнула Юля, и Марина зорко на нее взглянула. — Откуда?! Они ведь даже знакомы не были!

— Откуда вы знаете?

Юля осеклась и даже несколько секунд молчала, как будто быстро соображая, что бы такое ответить. Марина смотрела все так же внимательно.

— Ничего такого я не знаю, — выдала наконец плохо приготовившаяся Юля. — Я так думаю.

— Вы думаете, что они не были знакомы?

— Смотрите, вон Павел. — Юля показала в глубину романтической еловой аллейки, уходившей вправо. В аллейке была густая тень, и оттуда как будто тянуло запахом мха и грибов, хотя лето выдалось сухое и теплое. Ветхая беседочка виднелась за густыми и тяжелыми лапами — полусгнившая белая решетка, облезлая дранка на крыше, свисающая клоками, иссеченный дождями серый от времени деревянный шарик на макушке — украшение.

Павлик Лазарев заглянул в беседку, потом посмотрел по сторонам и зачем-то полез внутрь.

— Что ему там нужно? — шепотом спросила Марина у своей спутницы. — Зачем он туда полез? Она того и гляди обвалится, эта беседка!

— Не знаю, — тоже почему-то шепотом отвечала Юля. — Давайте?

— Что?

— Посмотрим.

— Как мы посмотрим? — не поняла Марина.

— Ну… подкрадемся и посмотрим, что он там делает.

Они обе смотрели друг на друга и соображали.

— Ну давайте, — решила Марина. — Подкрадемся. Только ползти на животе я не смогу. У меня нога.

— Не надо ползти! Мы просто пройдем несколько раз мимо, как будто мы прогуливаемся.