Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих

Следует сделать последнее замечание. Когда я поняла, что собраны материалы, которые существенно изменяют образ блаженной Ксении, мне стало страшно. Страшно идти против общепринятых истин. Я часто смотрела на засушенную розу, благословленную Ксенией, и уговаривала себя: «Но ведь она подарила тебе розу не просто так, она надеется, что ты исправишь неправильности жития…» И я решилась. Когда отдала написанный текст в издательство, я все время молила Ксению, чтобы она каким-то образом сделала так, чтобы книга не вышла, если я написала о ней что-то не так. Книга эта вышла и много раз переиздавалась.

Следующей книгой стало жизнеописание праведного Иоанна Кронштадтского. Благословил-таки святой пастырь «поставить его в план».

Однажды приехала я к своему старцу, привезла очередную книгу с жизнеописанием святого, он принял, улыбнулся и сказал:

– Хорошие у вас друзья, святые.

Нечаянная радость

За две тысячи лет существования Церкви Христовой к лику святых причислено великое множество Божиих людей – от патриархов и императоров до нищих и юродивых. Знать обо всех не по силе обычному человеку; но негоже, если знание о наших небесных покровителях ограничивается лишь «Николой-Угодником», «Пантелеймоном-целителем» да Матроной…

Бывает так, что святые по неведомым причинам сами входят в жизнь человека. Как? До времени ты, может, совсем не знал про какого-то святого и вдруг случается чудесная, неожиданная с ним «встреча», после которой уже невозможно не молиться ему, не искать его покровительства. И тогда возникает интерес к изучению его жития, в котором, как оказывается, существуют «подсказки» именно для тебя, как поступать в том или ином случае. Так же неожиданно входили в мою жизнь иконы Божией Матери. Подобные «встречи» поразительны тем, как вовремя они происходят и указывают, в какую сторону двигаться по жизни дальше. Они с несомненностью свидетельствуют, как близок к нам духовный мир…

Я еще издавалась у МихАбра. Быстро исчерпав имена «великих пророков», он придумал новую серию – тот же «дамский роман», только маскирующийся теперь под серьезную повесть о женских судьбах в разных профессиях: стюардессы, журналистки, проводницы, манекенщицы… Единственная профессия, на которую издатель уговорил меня, была экскурсовод. И «роман» был написан о том, как героиня еще в перестроечные времена пыталась рассказывать своим туристам о порушенных святынях, о вере, плюс, конечно, полудетективная история с внезапной любовью к «новому русскому», который восстанавливал монастырь в глубинке. МихАбру роман категорически не понравился – не потому, что он был плохо написан, просто герои показались ему «из другого времени» – до свадьбы у них случился единственный поцелуй.

– Вранье! Не верю твоим импотентам! – аргументировал он. – Так сейчас не бывает. Не верю!

– Бывает всякое, – ответила я. – Во всяком случае, так должно быть, по-христиански, но вы же продвигаете на рынок «постельный жанр».

– Я продвигаю то, что приносит тебе гонорары. Сеять разумное, доброе, вечное будешь на старости. Ты просто исписалась! – четко выговорил он. – Это конец твоей карьеры.

– Конец карьеры у вас, – так же четко ответила я, встала со стула и поклонилась. – В ножки кланяюсь, что научили писать про святых. Займусь другой карьерой.

– Ладно, даю месяц, исправь свои глупости… – приказал МихАбр. – Добавь парочку любовных сцен – и так и быть напечатаем!

– Ухожу от вас, – спокойно ответила я.

– Перекупили? Молодец! Я тебе имя сделал, теперь пусть другие даром пользуются. Не сомневался, что перебежишь. И куда же?

– В никуда, – пожала я плечами. – Бог пристроит.

– Значит, исписалась…

– У вас – да, а вообще – нет.

МихАбр не сомневался, что шучу или набиваю цену, я же не могла втолковать ему, что «розовый» период моего творчества исчерпал себя. Душа жаждала по-другому изливать писательский талант. Мне стало ясно, что если останусь в издательстве, в котором худо-бедно печаталась в течение десяти лет, это будет означать, что я закапываю свой талант в землю [17] . Не стала я писать любовных сцен. Так мы в одночасье и разошлись.

Какое-то время ничего не случалось. Никакое издательство мною не интересовалось, ниоткуда не звонили, никому я была не нужна. Некоторые мои знакомые с жалостью говорили, что я сама себя посадила в разбитое корыто и сама себя высекла. И под этим натиском я стала малодушно роптать, зачем ушла от МихАбра, под крылом которого все-таки было стабильно и накатано. Но Бог ожидал узнать, куда все-таки склонится мое сердце. Через некоторое время в голову пришла поистине благая мысль о том, что надо молиться святым, про которых уже писала, чтобы они помогли мне найти работу. Раздобыла я, какие было возможно, акафисты и стала читать.