Мой друг – предатель

Ротный с нашим взводом решил спуститься пониже, сформировать еще одну линию обороны, так, на всякий случай. Сползли метров на пять по песчаному склону, взялись за лопатки, роем окопчики. Я сначала тогда не сразу и понял, что по нам стреляют с той стороны ущелья; увидел только фонтанчики песка под ногами, пока звуки выстрелов докатились. Залег взвод. Особо не успели накопать, так, мелкие траншейки только. Пришлось прятаться за редкими кустиками и окапываться под огнем. Быстро откидывал от себя мягкий грунт, зарывался, подкапывался под плоский камень, под ним уютнее будет. Пока рылся в земле, слышу, уже кто-то из наших прочухался, затрещали редкие автоматные очереди. Вот один пулемет затарахтел, другой. На верхней линии обороны рота тоже не сидит зря, бабахает по духам. Все, я тоже готов! Дергаю затвор «калаша», досылаю патрон в патронник, ищу сквозь прорезь прицела, куда стрелять. Ни хрена не вижу, далековато все же. И со зрением у меня что-то стало происходить. Словно пелена какая-то на глазах, никак не могу резкость навести. Нужно какое-то время, чтобы обострилось зрение, тогда уже все нормально. Надо будет в санчасть заглянуть, может, капельки какие назначат или витаминов. Впрочем, я бы не отказался от витаминчика «це». Есть такая хохмочка: сальце, маслице, винце и так далее. Ага, вон какая-то тень мелькнула. Бью по ней без всякой надежды на успех. Автомат дергается короткими очередями.

Неподалеку Лиса лежит, шарит по ущелью через оптику. Хлоп! Гена удовлетворенно выплевывает спичку, сует в рот другую. Попал, значит. Снова приникает к прицелу. Я возвращаюсь в свой сектор обстрела, но ничего не вижу. Мельком глянул на часы – стрелки ровненько восемь утра показывали. Справа метрах в пятнадцати Дизель хреначит из «РПК», не жалея патронов. К нему, пригнувшись, перебежками приближается ротный, бьет ладонью по каске, ругает за что-то. Да и как не ругаться! Горячий армянский парень безостановочно лупит по той стороне ущелья. Так ведь патронов не напасешься. Пулемет Сержика замолкает. Дизель опасливо поворачивает голову к Кулакову, который все такими же перебежками подкатывается ко мне. С той стороны на его передвижение реагируют моментально: песчаные фонтанчики сопровождают Николаича, почти кусают за пятки.

– Глянь-ка туда, – сует мне в руки бинокль капитан. – Во-о-от на ту горочку смотри…

– Едрит твою в кочерыжку! – восклицаю я. Вижу километрах в двух от нас вторую роту, расположившуюся на склоне горы. Как в амфитеатре стоят, покуривают, наблюдают за ходом боя! – Николаич, это что за бодяга? – возмущаясь, почти кричу я.

– Заблудились мы. Где-то маху дали, – осматривает в бинокль ущелье ротный. – Хрен его знает, как я ошибся! Ладно, я к Мальцу, связи с ротой давно не было.

Появились у нас первые раненые. Духи не шутейно принялись за дело, огонь с их стороны был плотным. Я нырнул за свой камешек сменить магазин, потянул с пояса флягу. Ах, мать твою, на пару глотков воды с верблюжьей колючкой осталось. Когда только успел вылакать! Глянул на часы. Ого, уже четыре часа бой идет! Кричу Гене во всю глотку:

– Лиса-а-а… Эй, Лиса-а-а!

Гена досадливо дергает плечом, нажимает на спусковой крючок винтовки, вытаращивается на меня, какого хрена мне надо.

– Вода есть?

Гена показывает на уши – не слышно ничего. Где-то сзади раздается разрыв мины, осыпает нас землей. Вот, падлы, у них и минометы есть! Где же наша подмога? Показываю Лисе флягу, перевернул ее для убедительности. Лиса отрицательно качает головой, откатывает от себя такую же пустую флягу, бросает в рот очередную спичку и отворачивается от меня. Хочу попросить воды у Дизеля, но не нахожу его на месте. Пулемет есть, а Сержика – нет. Снова начинаю стрелять, экономлю патроны, совсем мало осталось.

Сзади на мои ноги наваливается кто-то, автоматически пытаюсь ударить назад прикладом автомата.

– Свои, свои, – кричит Дизель. – Прости, упал, споткнулся! У тебя бинты есть?

Ну, чего спрашивать, видит же – у правого преплечья два индпакета булавками прихвачены. Срываю их, сую Дизелю:

– Что там? Совсем хреново?

– Да уж, пятеро наших ранено, один убит.

– Кто? – спрашиваю, а сам показываю на пустую флягу.

Сержик снимает свою, протягивает. Беру, встряхиваю, тоже совсем почти пустая. Отвинчиваю колпачок, набираю в рот чуть-чуть теплой влаги, размазываю языком по небу, выплевываю, отдаю фляжку назад.

– Этот, как его… – морщит лоб Дизель. – Молодой пацан… А-а-а… Николайчук.

Плохо знал этого парня. Толком познакомиться не успели. В полку он уже почти полгода прослужил, перетянул его к себе в роту Кулаков. Чего такого в Николайчуке особенного было, что Николаич перевел его к нам? Знаю, что спортсменом до армии был; видел несколько раз, как он по утрам железо мучил на спортплощадке, подкидывал тяжеленные гири, приседал с самодельной штангой. Отжимался тоже неслабо. Парни говорили, что и на перекладине крутился нехило. Черт, жаль пацана!

– Так чего ты бинтами побираешься? – кричу Дизелю.