Мой Чужой

Сижу в ресторане и пытаюсь хоть немного вникнуть в болтовню Насти. Как же она меня раздражает. До зубной боли уже этот писк её достал. Что-то про свадьбу говорит. И эта свадьба тоже достала уже. Устроила блять принцесскин праздник. Выкуп, фата, торт. Да в ней мужиков уже побывало больше чем в мавзолее, какая на хрен фата. Удружил папаша. Ничего, как только это всё закончится, я исчезну из его жизни навсегда. Не затащит меня этот ублюдок в свой бизнес. Он уже в нём по уши повяз. Интересно, отец хоть о чём-то думает кроме денег? И кому он их собрался оставлять, когда сдохнет? Своей сучке Наёми? Хотя какая разница. Пусть хоть под землю с собой возьмёт, мне до этого нет дела. Закончу с делами, и больше меня никто не найдёт. Ни отец, ни бывшие коллеги. Как же они не хотели меня отпускать. Из ЦРУ вообще сложно уйти. Особенно из национального секретного отдела. Но я постарался. За себя и Беса. Выполнил все условия сделки. Вот только было ощущение, что они ещё выйдут на меня. Снова будут обещания. Но я на это больше не куплюсь. Нахлебался уже крови, грязи и пота.

— Артём, ты меня слышишь вообще? — Щёлкает перед глазами пальцами, а у меня реакция отработанная годами. Хватаю руку за запястье, и сжимаю так, что самому, кажется, будто слышу хруст костей. Настя кривится от боли, поджимает губы, а я, очухавшись, ослабляю хватку, но не отпускаю.

— Не вздумай так больше делать. Никогда.

— Да поняла я, поняла. Руку отпусти. — На миг, кажется, что вот сейчас начнётся долгожданная истерика. И я бы, наверное, даже был рад этому. Хоть какие-то эмоции от этой безвольной куклы. Но нет, несколько раз сморгнула выступившие слёзы, и заискивающе заглянула в глаза.

— Зайчик. — А меня аж передёргивает от этого нелепого прозвища. Знала бы она, как меня привыкли называть другие. Ничего общего с трусливым мелким зверьком. Выдыхаю со свистом воздух, но сдерживаюсь. Достаточно и того, что руку ей чуть не сломал. — Что-то не так? Ты раньше другой был. Давай сегодня побудем вдвоём вечером. Закажем ужин на дом. Что скажешь?

— Мы всю жизнь будем ресторанной едой питаться? — Не знаю, зачем это спрашиваю. Ведь ни о какой совместной жизни речи быть не может. Но почему-то вспоминаю своё детство. Мама часто готовила сама. Особенно по выходным баловала. Наверное домашняя еда ассоциировалась с семейным очагом. И в этом очаге не должен участвовать повар из ресторана. По крайней мере, не на полноценной основе.

— Ну милый, ты же знаешь, что я не умею готовить. Да и вообще, я не создана для того, чтобы торчать на кухне.

— А для чего ты создана? — Риторический вопрос. Сейчас будет про любовь втирать.

— Что бы любить, и быть любимой. — Как ожидаемо. Даже противно. — Так что насчёт вечера?

— Извини. У нас с твоим отцом встреча с партнёрами. Буду поздно.

Да, для меня это сейчас намного интереснее. Я надеялся, что Оболенский посвятит меня в свои дела до свадьбы, но старый хрен умнее, чем я думал. Не станет он просто так разбрасываться своими личными сведениями. Сегодня он знакомит меня с одним из предполагаемых партнёров. Ещё не действующий, но в перспективе. Хочет меня научить договариваться с людьми. Как будто я сам не знаю. Но пока мне приходится идти по его правилам. Ошибок быть не должно. Достаточно того, что натворила Полина. Чёрт, я ещё ни к одной женщине не испытывал такой спектр чувств. Иногда мне хочется её придушить. За эту строптивость и гордость её. Но не стоит себя обманывать. Такая дерзкая в жизни, и такая податливая в постели. Именно это меня притягивает. Тает в руках. Хотя постель, это фигуральное выражение. В ней то мы как раз ещё не побывали. И я бы мог это сделать уже сотню раз. Но хладнокровный Чужой боялся, что не сможет остановиться, что отступлюсь от плана и пошлю весь этот цирк с Оболенскими во главе к чертям. Но рамки, в которые меня загнал отец, не позволяют мне этого сделать. По крайней мере, не сейчас. Поэтому не появлялся у неё уже второй месяц. Следил за камерами, за каждым её действием. Иногда срывался и останавливался уже у двери, с ключами в трясущихся руках. Но неизменно возвращался в дом.

Особенно мне нравилось, как она доводила Беса. Выглядели они как слон и моська, она болтала безумолку, уговаривала его на встречу с мамой. А он молчал, и я уверен, взывал к небесам. А потом я часами выслушивал проклятья в свой адрес, и обещания, что в следующий раз он её прихлопнет как муху. Но я знал, что на самом деле он привык к ней. Бес ценил искренность в людях.

— Блядь, я не приду к ней больше. Иди и разбирайся со своей женщиной. Или она будет молчать, или я свяжу её и закрою рот скотчем.

С этими словами он влетел сегодня в мой кабинет. И это меньшее, чего мне хотелось. Разговаривать с ней. Смотреть на неё. Сдерживать себя. Надолго моего терпения не хватит. Главное, чтоб не провоцировала. Вот только стоит ли ждать от неё послушания?