Мой (чужой) жених

Я облегченно вздохнул. Оставалось надеяться, что эта мразь ничего с ней не сделала. Странно, но почему-то частично моё облегчение касалось и того, что Лера оказалась в доме не по своей воле, она не изменяла мне.

Похоже, я потрясающий эгоист и бездушная скотина, раз в этой ситуации мне важно именно это. Впрочем, не только это — она жива, с ней все в порядке.

— Спасибо за замечательную «палку», отлично повысит квартальные показатели, — ответил мой друг, который, похоже, оказался не менее циничной скотиной.

А на мой взгляд, даже более. У меня тут с невестой чуть не сделали страшно представить что, а он о показателях.

— Да и дело будет громкое, ты же не будешь отговаривать свою будущую жену от показаний? — спросил Стас с предвкушением.

Как я понимаю, он еще и по карьерной лестнице решил подняться за мой счет? Или просто готов на все ради прибавки к премии. Нет, я, конечно, умалчивать об этом не намерен, но цинизм дорогого друга поражал. Я уже хотел ему что-то высказать, когда увидел перепуганную, белую как смерть Леру, которую вел под руку сотрудник Стаса.

Увидев нас вместе со Стасом, она тут же рванула ко мне и прижалась. Я чувствовал, как она дрожит, чувствовал, как из глаз катятся ручьем слезы облегчения, и только прижал к себе сильнее. Что было бы, если бы ее не нашли живой? Что было бы, если бы ее не стало? Ответов я знать не хотел. Ясно было одно: она была мне слишком дорога, дороже, чем девушки, которые были до.

Зато другие ответы хотел знать мой друг. Ему некогда было тратить время на то, чтобы дать Лере прийти в себя. Увезти ее домой он мне тоже не дал. Препроводил нас в машину, чтобы она смогла дать показания.

Опрос проводил он сам, как и записывал, несмотря на свое начальственное положение. Голос Леры дрожал, когда она описывала, как согласилась на ужин, предложенный Анжелой. Кто мог вообще знать, что виновницей окажется новый администратор? Что-то мне подсказывало, что сегодня Анжелу на работе я не увижу, и отнюдь не из-за увольнения. Стас расспрашивал Леру, как она очутилась в доме, делал ли с ней что-то Эдуард. Но, к моему счастью, Зачинский ничего сделать не успел. К моему, а не Стаса. Тот, наверное, не отказался бы и еще от одной «палочки». Друг все задавал вопросы, но так и не спросил того, что волновало меня.

Зачем она согласилась на этот ужин? Зачем ей были нужны деньги, и почему нельзя было попросить у меня?

Наконец Стас отпустил нас, но, как я понял, вовсе не от жалости к девушке. Он видел и не такое. Скорее всего, это было вызвано сочувствием ко мне как к другу.

По дороге я едва сдерживал себя, чтобы не пристать с вопросами. Нужно было дать девушке прийти в себя, а еще заставить себя говорить спокойно, а не кричать. А это было сложно, эйфория от спасения прошла, и ее место заняла злость. Но пока не время было ее выплескивать.

За рулем лучше не обсуждать подобные темы. Слишком легко утратить контроль, поэтому пришлось набраться терпения.

Только добравшись до квартиры Леры, закрыв дверь, я задал вопрос:

— Почему, Лера? — я не стал договаривать, она отлично знала, что я хотел спросить.

— Чего тебе не хватало? — сейчас мой вид был далек от недавнего перепуганного влюбленного. Влюбленного? Сейчас мне было не до обдумывания своих чувств. – Я бы все тебе купил. Исполнил бы любой каприз.

Так тяжело не сорваться на крик, так тяжело просто смотреть на нее. Ни гордо поднятой головы, ни привычной бравады и пафоса. Маленькая девочка, угодившая в перепалку. Девчонка, чуть не расставшаяся с жизнью.

Лера встретила мой вопрос мрачным взглядом. Будто сейчас она скажет нечто ужасное. То самое, что раз и навсегда уничтожит наши с ней отношения.

— Нарядов? Побрякушек?

Я был готов дать ей все, исполнить любой каприз.

— Ты не поймешь, — тихо сказала она, окончательно взбесив меня. Единственное, что удержало меня, это ее севший голос перепуганной насмерть девчонки.

— Так попробуй объясни, — заявил я.

— Ты знаешь, что такое, когда умирает единственный оставшийся в живых ребенок? Просто потому, что нет денег? — сказала она, окончательно ошарашив меня. На ее глазах вновь появились слезы. – После той аварии у Татьяны Сотниковой остался один-единственный ребенок. И тот умирает сейчас в больнице. Ему нет и семи лет, представляешь? Он любит рисовать. Такой смышлёный мальчик, мечтающий стать спортсменом, отлично знающий, что у него нет будущего. Ты это понимаешь, Андрей? Ты понимаешь, что это такое?

Я молчал, такого я предположить и не мог. Даже не сразу вспомнил, что Сотникова — это фамилия сбитой Лерой девушки. Так значит, она переживала? Более того, даже рискнула ради незнакомого мальчишки?

— Вчера мне позвонила его мама, сказала, что нужны деньги срочно на операцию. Но у меня не было нужной суммы, я надеялась на показы в Милане и Париже. Я думала, что есть еще время.

— Почему ты не сказала мне? — спросил я. Хотя у самого возникла другая мысль. Если бы я раньше рассказал ей, что помогаю больным детям, она бы спокойно доверилась мне и не вляпалась в подобную ситуацию. Но мы оба молчали.