Мой чужой ребенок

- У каждого есть фобии, не нужно стесняться, — улыбается Дубов и указывает на кресло. — Почему бы тебе не сесть рядом со мной? Тогда я смогу немного приободрить тебя и успокоить.

— Конечно, спасибо, — улыбаюсь в ответ, хотя для меня было бы логичнее отказаться от его предложения, в котором так и сквозит интерес, что подтверждает и удивленно приподнятые брови няни.

Сажусь на предложенное место напротив Любы, и, когда через пару минут переговоров со стюардессой, Дубов устраивается рядом, перевожу взгляд на Аришку, потому что внезапно чувствую неловкость от его близости. Он еще так развалился в кресле, что его нога соприкасается с моим голым коленом, царапая кожу плотной джинсовой тканью штанов.

- Все в порядке? — спрашивает начальник у моего уха и я невольно вздрагиваю.

Ну, почему он такой огромный, что занимает все пространство?!

- Не волнуйтесь за меня, я в норме, — отвечаю ему и быстро достаю книгу из сумки, чтобы он не смог втянуть меня в разговор.

Все равно мы ждем опаздывающего Владимирова, о чем Дубов довольно резко высказался несколько минут назад, давая указания стюардессе. За это время я успела незаметно изучить салон самолета, немало впечатлившись роскошным дизайном, но не желая это демонстрировать окружающим. В конце концов, я же не из болота вылезла. Хоть я и не путешествовала раньше с таким комфортом, жизнь с Валерой научила меня воспринимать предметы роскоши, как что-то обыденное и смотреть на них так же. Не хочу выглядеть восторженной дурочкой в глазах Дубова, ведь мне многие дали понять, что легкомысленности он не любит.

Глава 8

Стас

Обычно мои спутницы охают и ахают, когда поднимаются на борт личного самолета, думая, что мне польстит их восхищение, но эта наигранность только раздражает. Мариша приятно удивляет меня, даже не потрудившись осмотреться, как следует, словно ее совсем не трогает окружающая роскошь. В ней нет высокомерия, но есть тихое достоинство, и это приводит меня в восторг. Она из той редкой породы царственных женщин, производящих впечатление своей сдержанностью и тактом, и, сводящих с ума загадочностью и холодностью. Совсем не тот тип, который я ценил в прошлом, считая скучным и унылым. Всегда любил обаятельных и бойких девушек, даже до Регины, которая потрясала своей эпатажностью и безумными, но веселыми, выходками.

- Я ее уложу, — говорит мне Люба, указывая на заснувшую в ее руках Аришу. — Куда лучше?

- Давай сюда, — говорю ей.

До взлета не стоит относить малышку в спальню, поэтому я осторожно беру ее из рук няни и устраиваю на своих коленях, снова ругая про себя опаздывающего идиота.

Ариша забавно причмокивает во сне пухлыми губками, пуская слюни на подбородок, и я замечаю, как Маря, сидящая рядом со мной, сначала напрягается, а потом как завороженная смотрит на мою дочь с мягкой улыбкой на лице.

- И не скажешь, что она такая хулиганка, а? — спрашивает Люба. — Во сне настоящий ангелочек.

- Хулиганка? — удивленно смотрит на нее девушка. — Мне она показалась такой тихой девочкой.

- Это потому, что она стесняется незнакомцев, — улыбаюсь, вытирая слюни с подбородка своей спящей милашки. — Ариша — настоящая маленькая разбойница. Характер у нас что надо. Взрослых опасается, а вот стоит ей увидеть ребенка, так сразу готова вцепиться в волосы.

- Это не повод для гордости, — поучительным тоном напоминает Люба. — У Вас так друзей не останется, если она продолжит калечить их детей, Стас Сергеич.

- Так она же сама ребенок! — неожиданно возмущается Мариша, переводя горящий протестом взгляд с меня на Любу. — А вы говорите о ней так, словно она какое-то исчадие ада. Нельзя так говорить о детях!

Я удивленно приподнимаю брови и встретив мой взгляд, Маря сразу же тушуется.

- Прошу прощения! — с испуганно расширившимися глазами бормочет девушка. — Я не хотела быть резкой. Просто дети для меня больная тема.

- Все в порядке, — отмахиваюсь я.

Конечно, странный разговор, но с кем не бывает.

Неожиданно, появляется наша опаздывающая звезда и все приходит в движение. Марина рядом со мной вытягивается в струнку и смотрит прямо перед собой, вцепившись пальцами в подлокотники и бормоча что-то себе под нос, что, как я подозреваю, является молитвой. Самолет приходит в движение, готовый взлететь, и она резко переводит взгляд на Арину в моих руках, внезапно паникуя еще сильнее.

А потом, Маря делает кое-что очень странное. Она открывает рот, словно вот-вот закричит, но через секунду, прикусывает собственный кулак, не отрывая глаз, в которых застыл ужас, от моей дочери.

- Все в порядке, Марина, — говорю ей, свободной рукой гладя ее пальцы, вцепившиеся в подлокотник.

Мариша хватает мою руку, вместо подлокотника, и вонзается ногтями в кожу, все еще невидящим взглядом смотря на Арину. Я и не думаю ее одергивать, хотя наверняка она пустила мне кровь своими ноготками, которые впились в кожу не хуже, чем когти хищной кошки, но я не возражаю. Продолжаю успокаивающим голосом бормотать, что все будет хорошо, что у нас все отлично, и, наконец, когда самолет взмывает в небо и выравнивается, моя ассистентка понемногу приходит в себя.