Мой бывший предатель

Я не помню, чтобы Дубинин прям ярко демонстрировал её. Показывал, что ревнует или сомневается.

Да, были моменты, но не настолько впечатлительные.

— Разве ты не знаешь, что у мужчин эго хрупкое, — Савва с издёвкой усмехается, будто сам себя осуждает. — И это вопрос не недоверия к тебе. А какой-то неуверенности в себе.

— Это не должно быть моей проблемой.

— Не ты. Это наша задача. Но это прорывается. Чертова система рейтингов. Сравнивания себя с другими. Постоянно. На каком уровне ты, где те, кто тебя окружают. Лучше? Хуже? Тот перспективнее, там моложе… Это не сильно волнует, когда на женщину плевать. Но когда это твоя женщина… Тогда закручивает до предела.

— Господи. Ещё скажи, что страдал, что твоя жена моложе тебя.

— А думаешь, только женщины боятся, что найдут помоложе? Черт, ты знаешь, сколько у меня таких было, Мар? Краткосрочных отношений, которые показывали всю суть. Там деньги интересны, там связи. А оп, тут нашёлся кандидат получше.

Я пытаюсь сохранять беспристрастное лицо. Разрываюсь между двумя желаниями. Закричать, что мне его исповедь не нужна.

Всё, время истекло. Таймер пропищал. Взорвались все мосты, уже некуда спешить.

Но…

Ты же хотела ответов, Мар? Ты же хотела нырнуть до самого дна в поисках ответов? Держи, захлёбывайся.

Но я никогда не подумала бы, что Дубинин может сомневаться в себе. Он же скала. Нарушимый гранит, который придавит другого, но сам не треснет.

В браке я знала, что с Саввой ничего не страшно. Будут проблемы — он решит. Разберётся со всем.

Но…

Кажется, я никогда не задумывалась, что при этом внутри.

Разбирается с чем-то так же смело, как выглядит?

— Это… — в горле пересыхает. — Значит, у тебя был плохой опыт. Ты об этом мне не рассказывал. И что? Ждал от меня подвоха настолько, что решил жениться?

— Нет. И ты это знаешь. Но… Да. Когда появились малейшие сомнения — я за них ухватился. Неоправданно и неправильно. Но так получилось. И я хочу с этим разобраться. Хочу исправить всё. И слово даю, что подобного не повторится.

— И что? Я должна просто так простить? Напоминаю, я замужем. Тебя совсем не заботит штамп в моём паспорте? Никаких принципов не осталось?

— Мне хотелось бы сказать, что я жутко принципиальный, Мара. И эта безделушка на твоём пальце — она меня остановит. Но нет. Меня остановит только одно. Если я пойму, что шансов не будет. А судя по всему… Юра явно не твой мужчина. Или из него хреновый муж.

— Ты не лучше!

— Я, возможно, хуже. Как муж и отец — я облажался. Просрал всё, что мог иметь. Но я хочу это исправить.

— Зачем? Зачем тебе исправлять всё? Ты избавился от гулящей жены и…

— Подыхал.

Коротким словом Савва бьёт под дых. Я упираюсь поясницей в столешницу. Я делаю короткие вдохи, чтобы справиться с собой.

Воздух между нами наэлектризован. Искорки летают, больно жалят, врезаясь в кожу.

Нервы оголённым проводами оказываются. Потряхивает каждую секунду.

— Разве ты ещё не поняла? — он встряхивает головой. — Должен был испытать облегчение, а на деле — подыхал. Потому что «гулящая жена» не хотела гулять к черту из моей головы. Ты же морок наслала. Ты сидишь там постоянно. Ты… Знаешь, я бы сказал, что готов заплатить любые деньги. Гадалке, психологу или какому-то мастеру вуду. Лишь бы достать тебя из себя, нормально жить. Хотел бы, да… Нихрена. Знаешь, что было, когда я тебя с Балаболом этим увидел?

— И что?

Я не хочу знать. Мне этого не нужно знать! Но я словно загипнотизированная стою. Слушаю, поддерживаю этот разговор.

Не могу прервать. Связана изнутри.

— Я тогда был уверен в твоей измене, — напоминает Савва. — А всё равно хотелось его за шкирку оттащить. Потому что, мляха, не может он тебя касаться.

— Эгоист чертов! Два года плевать было…

— Да не плевать! Я же тебя ненавидел, Мара.

Савва делает шаг, но я этого не замечаю почти. Смотрю в его ореховые глаза, которые совсем черными стали.

Лишь редкий отблеск молний, пролетающих по воздуху.

— Так чертовски ненавидел…

Он опирается ладонями за мной. Наклоняется, оставляя между нами жалкие сантиметры. Выдыхает:

— А отпустить не смог.

— Я тебя отпускаю, — голос срывается. — Морок снимаю, иди с Богом.

— Так я пришёл, Марьям.

Я встряхиваю головой. Ощущение, что морок сейчас со мной играет. Путает, мешает сознание.

И не получается ничего нормально сказать. Голосовые связки просто перерезает.

Нежеланный разговор по душам просто ломает меня.

— К тебе и пришёл, Мара.

Мне хочется кричать и злиться. Хочется просто… Просто что-то ядовитое в ответ прошипеть.

Но…

Не получается. Не могу.

Я медленно моргаю. От того, что долго смотрю — в глазах начинает слезиться.

— Поздно пришёл, Савв.

У меня получается выдавить колкие слова. Только сначала они мне колючками горло раздирают. Цепляются.

Я не знаю, что со мной происходит. Но сейчас я себя чувствую… Опустошённой, разорённой каким-то наглым варваром.

Двери души нараспашку, всё видно. Нервы — оголённые провода, сердце — наизнанку.

— Знаю, — он серьёзно кивает. — Знаю, Мар.

Наши взгляды сталкиваются. В его карих глазах — заметно сожаление. Злость на самого себя. Вкрапления растерянности.