Мой брат Михаэль

— Замечательное приключение, мадмуазель», — и отвернулся. Я задумчиво его разглядывала минуту-другую.

— Да, — сказала я медленно. — Да…

Хозяин с трудом выковыривал оливки из очень красивого кувшинчика. Напряженная торговля и жара явно начали преодолевать его афинские хорошие манеры и терпение, поэтому я мило улыбнулась.

— Спасибо за доброту, кирие. Стыдно вас беспокоить. Мне кажется, что если дело действительно срочное, человек, которому нужна машина, обязательно придет за ней.

— Хотите оставить ключ? Я возьму его, и вам не придется больше беспокоиться. Нет, это удовольствие, уверяю.

— Пока не буду вас утруждать, спасибо. Должна признаться, — я рассмеялась, — что любопытна. Подожду здесь немножко и, если эта девушка придет, отдам ключ сама.

И к его облегчению я выбралась из этой давки и вернулась к столику. Села, заказала еще кофе, зажгла новую сигарету и собралась терпеливо заканчивать письмо, но в действительности следила за дверью и обшарпанным лимузином, который запросто мог бы катиться сейчас в Дельфы по этому делу жизни и смерти… Прошел час.

Официант начал бросать вопросительные взгляды, поэтому я оттолкнула нетронутое письмо, заказала тарелку фасоли и маленькую розовую рыбку и стала ковырять их, со все усиливающимся ощущением неловкости глядя на всех входящих и выходящих. Смысл ожидания был не так уж и прост. Поскольку я совершенно независимо от своей воли ввязалась в это дело, почему бы не обернуть его себе на пользу? Когда появится «девушка Саймона», наверняка можно намекнуть — или сказать прямо, — что я бы с удовольствием доехала с ней до Дельф. И не только такая перспектива зародилась у меня в голове…

Минуты медленно шли, никто не появлялся. Почему-то чем дольше я ждала, тем менее разумным мне казалось оставить все улаживаться самостоятельно, и тем более коварно вылезала на передний план другая возможность. Как бы я его не отталкивала, он сушил мне рот — соблазн, подарок, вызов богов…

Когда к двенадцати никто за машиной не пришел, я отодвинула тарелку и попыталась как можно трезвее оценить эту альтернативу — отвести машину самостоятельно. Очевидно, что по неизвестной причине девушка не придет. Что-то ей помешало, иначе бы она отменила заказ. Но машина, очень срочно нужная, стоит на месте, на полтора часа опаздывает. Я, со своей стороны, очень хочу в Дельфы и могу немедленно выехать, так как только что сошла с парохода и имею при себе все необходимое для короткого путешествия. Можно отправиться, передать машину, пробыть там два дня на деньги, сэкономленные на автобусном билете, и вернуться с туристами в четверг. Очень простая, очевидная вещь, причем прямое вмешательство судьбы.

Я подняла ключ онемевшими пальцами и медленно потянулась за своим единственным багажом — большущим цветным мешком, сотканным в Микенах, висевшем на спинке стула. Колебаться я начала, когда достала до него рукой — выпрямилась и завертела, закрутила ключ, глядя, как солнце блестело на нем при поворотах.

Этого делать нельзя. Так себя не ведут. Я должно быть сошла с ума, раз позволяю себе думать об этом. Девушка Саймона всего-навсего забыла отменить заказ и забрать деньги. Это не имеет никакого отношения ко мне. Никто мне спасибо не скажет. Несмотря на глупую ошибку, это совершенно не мое дело. Фраза «дело жизни и смерти», складная, как припев, такая убедительная причина для вмешательства — всего лишь оборот речи в конце концов. Нечего притворяться, что срочно нужно ехать. В любом случае это — не мое дело. Единственный разумный поступок — оставить автомобиль в покое, отдать ключ и уйти.

Решение принесло удивительно живое, почти физическое чувство облегчения. На этой волне я встала, повесила сумку на плечо, взяла неоконченное письмо со стола, чтобы засунуть в мешок, и неожиданно наткнулась взглядом на фразу «со мной никогда ничего не случается».

Бумага затрещала, так сжались мои пальцы. Самопонимание снисходит на человека где и когда угодно, меня часто интересовало, приятно ли это. Теперь поняла. Это продолжалось недолго. К своему безропотному удивлению я обнаружила, что стою у стойки и протягиваю хозяину листок бумаги.

— Имя и адрес, — сказала я слегка придушенно, — на случай, если кто-нибудь позже придет за машиной. Мисс Камилла Хэвен, отель Олимпия, Ру Марии… Скажите, что я сделала это из лучших побуждений.

Только садясь в машину, я осознала, что мои последние слова здорово смахивали на эпитафию.

2