Мои Белые Боги

Кошачьей поступью Аорони подошел вплотную, наклонился и прошептал на ушко, так что голова пошла кругом: – Драгэти силы могут менять движение планет, тушить звезды, играть кометами, словно пухом. Это рука бога, его тень, затмевающая свет бесчисленного количества звезд, но у них все-таки есть одна слабость: Её могущество Неожиданность, ломающая самые сильные хребты. Если так случится, что мы с Грисом погибнем или будем стоять на пороге между миров бытия и небытия, сила будет окрылена победой. В тайном проходе ловушка, способная обрушить гору на счет не доходящий до «раз». Все, кто находится в укреплении, моментально погибнут. Я помню своё обещание, но мы должны держать этот вариант в запасе. Летим, – заманчиво протянул он последнее слово и надавил на ограждение террасы, открывшееся от этого движения как калитка. Часть ровно отрезанного ограждения зависла в воздухе. В образовавшемся проходе появился светлый с бирюзовыми вкраплениями камень. Легким движением, играючи, словно кусок пластилина он раскатался в круглую доску с четырьмя отсеками для оружия. Аорон уверенно шагнул вперед и взглядом позвал Сашу присоединиться.

– Ну и что, что никуда пока не годится! Не дам тратить ткань! Шурва! – донесся из мастерской голос Геллы. Судя по упрямству, переговоры вошли в стадию обострения, и с чистой совестью девушка шагнула вперед.

– А те, кто будут в тайном проходе тоже погибнут? – спросила она.

– Нет, но бежать надо быстро, – ответил Аорон и добавил, – смотри и запоминай: две меры: это по двадцать арок. Каждая мера отсчитана большим семиугольником. Ни с чем не перепутаешь.

Лететь оказалось немного. Примерно два километра от жилой зоны на север и все это расстояние через каждые двадцать арок встречался в кладке огромный семиугольный блок. Когда знаешь, что искать: глаз быстро цепляет, а так сроду не подумаешь, что форма блока указывает на тайную ловушку, способную обрушить всё укрепление. Может, поэтому человечество так и не поставило точку в вопросе пирамид и некоторых других древних строений – интуитивно чувствуя, что их задачи выходят за рамки общепризнанных. Строение под конкретную задачу, кладка под конкретную задачу, а какая это задача и была ли она исполнена, не представляется возможным узнать ввиду разницы цивилизаций. За одним семиугольным блоком в следующей арке следовал такой же семиугольный блок. Это знак. Доска остановилась, Аорон с Сашей ступили на пустую и безжизненную террасу и по внутренним коридорам шли по меткам – уменьшенной копии семиугольного блока и в одной из неприметных комнат остановились перед последним семиугольным блоком. Вход располагается за этой стеной.

– Дверь откроется на голосовые вибрации. Слова простые: я тебя люблю. Повтори.

– Я тебя люблю, – на автомате сказала Саша, но стена как стояла, так и продолжала стоять.

– Громче! – велел Аорон.

– Я тебя люблю, – крикнула Саша и эхо разнесло пароль по пустым коридорам, а стена продолжала «гнуть свою линию». Как стояла, так и продолжала стоять. Даже не шелохнулась. Саша подняла на Аорона вопросительный взгляд, он тоже озадаченно посмотрел на стену и сказал: – Точно! Это слова для других дверей. Эртома, – шепнул он, и стена размерами три на два метра отъехала внутрь и соскользнула в сторону. Комната в нежилой части укрепления освещалась через окна естественным образом, а внутри открывшегося прохода блекло светились и стены, и пол, и потолок. Внутри не было блоков, внутри проехалась неведомая машина горячим ножом по маслу. Стены зеркально ровные. Аорон сказал «да будет свет» и тусклый свет в узком проходе сменился теплым, приятным глазу светом, но далеко не таким ярким, как в жилых помещениях и в мастерской.

– Если явится драгэти силы, света может и не быть, но ихиновая риспийская краска будет светиться. Этого хватит, – сказал драгэти.

– Вчера…, – смущенно начала Саша.

– Да, – горячо отозвался Аорон и обернулся. Прояснить отношения придется сейчас. Саша проскочила мимо драгэти, провела рукой по гладким стенам и повторила: – Вчера ты говорил…, – Саша закусила губу от острой, сладкой боли, – наверное, в пылу страсти? Да?

Она с надеждой подняла глаза, и теперь уже Аорони прошел мимо и с улыбкой в голосе сказал: – В порыве.

– В порыве, – повторил он басом.

– В порыве, – повторил он с коварством в голосе.

– В порыве, – пропищал.

– В порыве, – послышалось эхом, и добавил обычным голосом: – нет, не в порыве. И мои «глаза» дошли до входа и остановились и отошли в сторону и с замиранием смотрели, как Саша занята тканями и как шьет и как улыбается, и задумалась, и рисует на столе и совсем не замечает и не понимает, что залила русым светом всю мастерскую и этот внутренний свет восхищает, покоряет и завораживает и я готов смотреть, не отводя взгляда на умелые твои руки, на светлую улыбку, на эти зеленые глаза души твоей, что ранним утром миров Альмахатери глаза. И если я чего-то ждал в угрюмом Горыянцы, то оно пришло с тобой, и если радость жизни во мне пересохла, то вода из рук твоих наполнит ее влагой и оживит.