Мой ангел Серафим

Анна Гардо Мой ангел Серафим

Нора крота

Мой Ангел – чемпион среди хранителей!

Со мною, бедный, выстрадал сполна.

Я верю – на его небесном кителе

за мужество сияют ордена…

Андрей Буйлов

Стою опять в очереди. Тут бюрократия почище нашей.

Серафим со мной, куда же ему деться. Утешает:

– В этот раз ничего страшного. 124 зуба, удаленных не по делу; 282 отказа от оказания медицинской помощи.

– У меня же прием до шести, а они кабинет штурмуют до закрытия поликлиники!

– Там будете оправдываться, – бурчит мой крылатый. – Старушку на светофоре не перевел через дорогу, а у нее через двадцать минут инфаркт случился.

– Так она же сама упиралась, сказала, что вот так и грабят людей…

– Разберемся… Так, что дальше? Я против введения небесного электронного учета. Где я дальше писал, не найду, а так все в блокнотике, по полочкам… Вот, нашел, не нервничай. Ну, ребенка из сада вовремя не забирал, «комплекс брошенности у него, сам знаешь. Измены не в счет, думаю, тут мы на Иришу все спишем (страдалец ты наш), – захихикал мой провожатый.

Во, мне слезы, а он шуточки…

– Ну и по мелочи набралось 10 632 крупных прокола, 22 674 мелких.

– Откуда?! – Мои невесомые волосы встали дыбком.

– А ты думай, думай, очередь видал какая!

* * *

Мы проходили первый уровень. Нет, конечно, это не Земля, но все равно очень красиво. Похоже на небо, только нет красок, все в одном цвете, голубовато-сером, и легкая дымка. Вдали огромное здание, чуть приподнято, как будто парит. Похоже на дворец, многоуровневое. Его перестраивали много раз, во время последней реконструкции внесли нотки модерна, но крыши у каждого уровня, напоминающие пагоды, так и оставили. Мне нравится. Вход во дворец через перекидной мостик, вот к нему и очередь. Чем ближе души к мосту, тем прозрачнее тела.

– Мой вердикт такой, – огласил Серафим. – Улучшения жизненных условий в следующем воплощении не предвидится, но и в животное не разжалуют. Все-таки Ванюшку из соседнего подъезда после перепоя реанимировал, умер бы он. Мишка, твой приемный, любимчик, тоже плюсик. В общем, наберем, копаю тут твой ежедневник.

* * *

Москва

5 ноября 1994 г.

Мой сороковой день рождения выпал на субботу.

– Славик, дорогой, а поздравлялки? – пролепетала проснувшаяся Иришка.

– Так, я не понял, у кого день рождения?

В отличие от других жен, ожидать от моей специального утреннего ритуала или праздничного ужина не приходилось. Достаточно было того, что моя львица проведет этот день со мной, и вечером мы дежурно отправимся в ресторан, без ее родителей (а это уже подарок!).

Я понял, что кофе за мной, и поплелся на кухню. Обнаружил там нераспакованные вчерашние подарки от благодарных пациентов и коллег и, конечно же, от милой Викули, моей медсестры, которая великолепно ассистировала мне в кабинете и столь же мастерски пекла всякие вкусняшки. На этот раз в корзинке оказались заварные пирожные, посыпанные кондитерскими сердечками.

Если бы можно было пережениться, я непременно это бы сделал с Викой. Красивая, с длинными вытянутыми ногами серны, тонкой талией и лицом настоящей грузинской красавицы. Я был влюблен, и небезнадежно, но для этого надо развестись с Ириной, что практически неосуществимо, учитывая мой слабый характер, неотвратимый дележ имущества и, самое главное, нашего Мишаню, которого мы взяли из детского дома совсем крошкой. Его я любил больше всех. Сам рано лишившись родителей, в нем я видел и родную душу, и успокоение, и бескорыстную любовь. Эту неделю он гостил у родителей жены. Ирина, на восемь лет старше меня, долго тащившая меня в этот брак и теперь с наслаждением мне изменявшая, к Мишке была равнодушна, но нам с ним никто и не нужен был.

Дзнь… Звонок в дверь. Даже не представляю, кого занесло в такой ранний час.

– Кто там? – раздался из спальни сонный голос Ирины.

А у двери уже суматоха.

– Папочка, миленький, с днем рождения! – это тискал и вручал надутые шары Мишанька, за ним стояли тесть с тещей и огромный торт. Пока они входили и раздевались, я протиснулся боком, накинул куртку и побежал в ближайший супермаркет за сигаретами.

Это близко, через подземный переход, прямо напротив, но машин не было, и я побежал через дорогу.

Дальше скрежет тормозов, мой полет, в котором я увидел небо, замелькавшие деревья и наш дом, приближающуюся землю, как в скоростной съемке, глухой удар и темнота.

Я еще чувствовал чьи-то руки, вдали глухой свист сирены и тряску машины. Она как будто ехала отдельно от меня, я – следом.

Пятнадцатая больница, прямо рядом с нами, на Вишняковской. Меня вкатили на носилках по пандусу в приемное.

Вошел дежурный хирург.

– Так, что у нас тут? «Закрытая черепно-мозговая, перелом позвоночника, тазовых костей, открытые переломы ног»… Не жилец, – пробурчал он. – Ладно, в операционную. Поборемся!