Могила галеонов

Двое слуг, о которых шла речь, на деле оказались четырьмя — каждая пара работала по двенадцать часов в сутки. Они вежливо отвергли предложение находиться внутри, предпочитая сидеть в небольшом холле при входе. Оттуда можно было наблюдать за всеми, кто входил в здание и выходил из него.

* * *

Анна неожиданно появилась в комнате Грэшема, когда они с Манионом и Джорджем разложили на кровати сутаны священников-семинаристов. Оглядев эти наряды, она сделала свой вывод:

— Вы хотите уйти ночью тайком, переодетые.

Джордж покраснел.

— Вы знаете, с кем вам надо встретиться, — продолжала Анна. — Вы давно к этому приготовились, давно их заказали. Я была для вас, по-вашему сказать, прикрытием. Если бы я не согласилась, вы все равно поехали в Лиссабон, должно быть, соблюдая маскарад всю дорогу.

— Поехали бы в Лиссабон, — поправил Грэшем.

— Мне сейчас не до правильной речи. Вы должны взять меня с собой, — объявила она. — Здесь у вас четыре сутаны. Если одну из них подколоть булавками, она мне подойдет. Я имею право на это. Вы смогли приехать сюда благодаря мне. Я тоже должна участвовать. Так будет честно.

— Но вам нельзя идти, — сказал Джордж, сам любивший честную игру. — Это небезопасно.

— Это вовсе не забава, — сердито вмешался Грэшем. — Речь идет о судьбах народов. Это — не игрушка! — Надо было втолковать ей: то, что она принимает за игру, для него вопрос жизни и смерти.

— Вот как? Но для вас-то как раз это и есть игра, а ставка в ней — ваша жизнь. Моя собственная игра не имеет смысла. Что я могу выиграть? Брак с жирным французом? Почему бы мне не сыграть в вашу игру? Только потому, что у меня между ног — не то же самое, что у вас?

Грубость Анны шокировала Грэшема. Он посмотрел на Джорджа и на Маниона. К его удивлению, последний, видимо, взял сторону девушки.

— Послушайте, ведь мы можем ее использовать, если она сама хочет, — сказал он.

Грэшем вдруг почувствовал огромную усталость. Он просто махнул Маниону рукой в знак согласия. Манион отвел Анну в угол комнаты, и они там о чем-то пошептались. Анна густо покраснела, но потом оправилась от смущения и кивнула ему. Манион ухмыльнулся, и, забывшись, чуть было не похлопал ее по заду в знак одобрения, но вовремя отдернул руку.

Анну в путешествии сопровождали две служанки, включая верную Мэри, и отделаться от них было сложнее, чем от двух стражей. Все же ей удалось отослать их в отдельную комнату. Анна заявила, будто у нее так сильно болит голова, что она не может выносить даже их дыхание, когда они спят с нею в одной комнате. Ночью она надела сутану поверх ночной рубашки, забрала волосы под шляпку, но пока не стала опускать капюшон, Раздался условный стук в дверь. Пришел Манион. Приложив палец к губам, он провел ее по пыльному коридору и ввел в комнату Грэшема. Только после этого он, щелкнув пальцами, вызвал одного из слуг, привезенных из Англии, и поставил его на страже у дверей Анны.

— Никого не впускать и не выпускать. Ясно? — сказал Манион. Слуга кивнул.

Рядом с камином находилась дверь в стене, которой, по-видимому, давно никто не пользовался. Маниону удалось открыть заскорузлый затвор (до того его, видимо, открывали раза три-четыре за десять лет). За дверью открывался черный ход для слуг, ведущий на кухню (разумеется, в ночное время она пустовала). Теперь все четверо опустили капюшоны и осторожно направились к выходу. Если бы их в это время увидел какой-нибудь ребенок, то вскрикнул бы от страха, приняв за призраки. Большая дверь вела прямо на улицу (по этому пути на кухню доставляли провизию).

Эта дверь была заперта тяжелыми засовами сверху и снизу. Они не стали ее трогать, воспользовавшись небольшой дверцей слева от нее. Засов заржавел, и Манион достаточно легко отворил его. Он посмеивался про себя. Три часа, которые он провел, обольщая кухарку и ее помощниц, не прошли даром. Он знал расположение дверей, знал, как обращаться с болтами и затворами, и однажды ночью уже выходил через эту дверь во двор по малой нужде, а возвращаясь, только для виду неплотно запер ее за собой.

На юге в это время лунными ночами, как заметил Грэшем, бывает светлее, чем на севере, однако улицы города были пустынны, некоторое оживление наблюдалось только в районе порта. Грэшем и Манион, видимо, хорошо знали, куда идти. Анна следовала за Грэшемом и Джорджем с чувством удивительного возбуждения, к которому примешивался, однако, смутный страх. Манион шел за нею, замыкая процессию.