Могила девы

Поттер размышлял. Бумага и ручки дадут заложникам возможность общаться с преступниками, и появится шанс, что их отношения улучшатся по стокгольмскому образцу. Но порой малейшее отклонение от договоренности выводит преступников из себя. Ингалятор — это уже отклонение. Как отреагирует Хэнди на еще одно? Он высказал свое мнение Анжи.

— Не исключено, что Хэнди — психопат, — ответила она, подумав. — Но ведь нервных срывов и эмоциональных вспышек у него еще не случалось?

— Нет, он вел себя довольно хладнокровно.

Если честно, то пугающе спокойно.

— Можно положить, — заключила агент Скапелло.

— Дин, Чарли, — попросил Поттер, — подойдите на минутку. — Кто у вас лучший стрелок из винтовки?

— Сэмми Баллок и — как ты считаешь: наверное, Крис? — Крис Феллинг. Пожалуй, Кристина даже лучше. Как, Дин?

— Если бы я был белкой, сидел в четырех сотнях ярдов и видел, что она прицеливается, то даже не попытался бы сбежать.

— Пусть зарядит оружие, дошлет патрон в патронник и возьмет с собой наблюдателя с биноклем, чтобы следил за дверью и окнами. Если покажется, что Хэнди или кто-то из его сообщников собирается стрелять, она вправе сделать выстрел. Но только в дверной косяк или оконную раму.

— Вы сказали, что предупредительных выстрелов не будет, — удивился Бадд.

— Таково правило, — заметил переговорщик. — И оно справедливо до тех пор, пока не встретится исключение.

— Ах вот как…

— Займитесь этим, Дин.

— Слушаюсь, сэр. — Шериф, пригибаясь, побежал выполнять приказ.

— Готовы? — Поттер посмотрел на Оутса.

— Могу я пожелать вам удачи? — спросила Фрэнсис молодого полицейского.

— Она мне очень пригодится, — серьезно ответил тот.

Бадд похлопал его по плечу, затянутому в кевлар.

Мелани Черрол знала много библейских школьных историй.

Жизнь Глухих тесно связана с религией, и многие поддерживают эту традицию. Бедные Агнцы Божьи… потрепать их по головкам и убедить настолько овладеть языком, чтобы одолеть катехизис, приобщиться к причастию и ходить на исповедь (все это, разумеется, между собой, чтобы не ставить в неловкое положение сообщество слышащих). Аббат де л’Эпе, человек выдающийся и добросердечный, создал французский язык глухих главным образом для того, чтобы отданные на его попечение души получили возможность попасть на небеса. А монахи и монахини, принимающие обет молчания, считают «недуг» несчастных глухих епитимьей (наверное, полагают, будто так слышнее Божий глас, хотя Мелани могла бы заверить их, что в этом они не правы).

Мелани привалилась к кафельным плиткам зала забоя — самого ужасного места во внешнем мире. Миссис Харстрон лежала на боку в десяти футах от нее и смотрела в стену. Ее глаза были сухими — она выплакала все слезы. Женщина моргала, дышала, но ее состояние могло быть и комой. Мелани поднялась и перешагнула черную лужу, покрытую пеной и усеянную трупами тысяч насекомых.

Религия.

Она обняла близняшек и почувствовала под одинаковыми голубовато-зелеными ковбойками хрупкие позвонки. Сев подле них, пыталась вспомнить какую-нибудь историю, услышанную в воскресной школе. На ум пришел рассказ о христианах Древнего Рима, которых ждала мученическая смерть в Колизее. Они, разумеется, не отреклись от веры. Мужчины, женщины и дети радостно молились на коленях, когда к ним приближались центурионы. Глупая история — продукт примитивного воображения составителя учебника. Взрослой Мелани Черрол казалось непростительным включать ее в детскую книжку. Но в восемь-девять лет эта история, как дешевая мелодрама, переворачивала ей сердце. И переворачивает до сих пор.

Глядя на далекий свет, Мелани погрузилась в созерцание пульсирующей желтой лампы: ярче, темнее, ярче, темнее, ярче, темнее. Внезапно свет превратился в лицо Сьюзан, затем в прекрасное тело девушки, которую лев рвал на части когтями.

Восемь серых птичек сидят на проводах в темноте…

Нет, теперь уже не восемь, а семь.

Неужели Джойслин тоже умрет? Мелани посмотрела за угол и увидела стоящую у окна девочку. Она всхлипывала и мотала головой, а Горностай держал ее за руку. Они находились у приоткрытой двери.

Рядом кто-то пошевелился. Мелани повернула голову — машинальная реакция глухой на движение рук. Киэл сидела с закрытыми глазами, но ее руки не останавливаясь повторяли несколько одинаковых движений. Сначала Мелани не поняла, что хочет сказать девочка, и вдруг догадалась — она зовет Росомаху, еще одну героиню комиксов.

— Мелани, сделай что-нибудь! — попросила Шэннон. Ее маленькие ручонки отчаянно молотили воздух.

Сделай что-нибудь. Легко сказать.

Мелани подумала об аббате де л’Эпе, надеясь, что мысль о нем оживит ее сердце, скованное холодом. Не получилось. Глядя на Джойслин, Мелани чувствовала себя, как всегда, беспомощной. Девочка обернулась и встретилась с ней взглядом.

— Они убьют меня. — Пухлые бледные щеки девочки блестели от слез.

Внешний мир.

Неожиданно рядом с ней оказалась Киэл. Ее темные глаза сверкнули.

— Мелани, сделайте же что-нибудь!

— Что? — Вопрос вырвался сам собой. — Застрелить его? Или отрастить крылья и улететь?