Мое пылающее сердце

Но я не знаю, я просто дитя Матери, так что я просто стояла, взирая на нее. Спустя некоторое время Мать сказала: "Ба, да ты даже не вздрогнула. Ты не испугалась?" И я ответила: "Милая Мать, ведь ты моя Мать! Поэтому ты можешь быть чем угодно, принять любую внешность, я твое дитя! Ты моя Мать!" (Смеясь). Мать сама была изумлена моим ответом.

В самом деле, для меня она всегда была матерью.

Товарницки: Сколько лет Вам тогда было?

В то время... мне было шестнадцать, семнадцать самое большее.

Суджата: Адженда Матери.

Товарницки: Итак, Вы оставались в Ашраме до ухода Матери.

Суджата: Да.

Товарницки: Что случилось после ухода Матери?

(короткое молчание)

Что же, мы находились несколько поодаль... Кто-то пришел к нам и сказал, что Мать... Они спустили тело Матери вниз -- взяли и перенесли его вниз -- и люди вереницей проходили перед ней.

Мы никогда не верили, что Мать оставит свое тело.

Как бы там ни было, мы пошли посмотреть. Мы с Сатпремом пошли и наблюдали (должно быть, Сатпрем рассказывал Вам, как это было (*))...

Я опускаю массу вещей, Вы понимаете.

Затем... был тот документ Матери, который она назвала Адженда. То есть, это те беседы, которые она вела с Сатпремом долгие годы.

Люди хотели немедленно опубликовать Адженду по "фрагментам" -- маленькими кусочками. Но Сатпрем помнил, что Мать сказала: "Когда-нибудь ________________________________________________________________________

(*) На самом деле Сатпрем не рассказывал это. Спустя шесть с половиной часов после того, как сердце Матери остановилось, ученики вынесли ее тело из жилой комнаты и поместили его в холле, под металлическим потолком и палящими рефлекторами, и тысячи людей стали вереницей проходить перед ней -- тогда как она говорила: "Это тело должно быть оставлено в покое." мы опубликуем ее в целом -- интегрально". Именно это мы пытались делать. И постепенно служащие ашрама (то есть новые служащие) стали раскрывать, что у них было в голове.

Прежде всего, они решили "редактировать" Адженду. Они хотели править слова Матери.

Это в самом деле удивительно, ведь как они могли знать, как связать слова, которые Мать говорила Сатпрему в 1958 г., с теми, которые она ему говорила в 1968 г.? Только Сатпрем знал, что происходило. Только он знал, как связать весь этот материал.

Но они были непреклонны. Они сказали: "Нет. Только старшие садхаки (как они называли их) знают, что следует сделать".

И так мы начали думать, что "что-то здесь не так".

Поэтому мы попытались издать ее интегрально. Мы поместили в журнале ашрама объявление, анонсирующее публикацию Адженды. Но затем мы вынуждены были изъять это объявление, потому что попечители ашрама не хотели этого.

Так что же делать?

Затем постепенно начало вырисовываться их настоящее лицо.

Но поскольку после ухода Матери Сатпрем написал о ней трилогию, то его попросили приехать во Францию. И тогда мы узнали, что Сатпрем имеет право опубликовать слова Матери, потому что он был единственным, с кем беседовала Мать! До этого мы об этом не знали. Только во Франции мы узнали это.

И так мы начали издавать беседы матери с Сатпремом, которые известны как Адженда Матери.

Товарницки: Какой период она покрывает?

Она началась в 1957 -- даже раньше, в 1956.

Хотя в то время не было магнитофона...

Сатпрем: В то время я убегал из ашрама!

Суджата: Не только это, но еще и не было магнитофона.

Товарницки: Так какой же период она охватывает?

С 1955 по 1973.

Ауровиль: попытка убийства.

Товарницки: Сатпрем, какова Ваша связь с проектом Ауровиля, его

строительством, его жизнью?

Сатпрем: О, Мать рассказывала мне множество вещей об Ауровиле! Но, сказать по правде, в самом начале я не был сколь-нибудь заинтересован в Ауровиле. То, что интересовало меня, был опыт Матери.

Но, конечно же, Ауровиль был попыткой воплотить этот опыт на человеческой шкале и, прежде всего, коллективно.

Может ли эта новая Сила воплотить себя? Может ли в самом деле новый вид расти и развиваться в группе человеческих существ, живущих вместе, в коллективном окружении?

Вот в чем состояла попытка основания Ауровиля.

Но в действительности я не был вовлечен в это дело, поскольку это вовсе не было моей заботой. Моим делом был опыт Матери.

Я начал вовлекаться в него... после ухода Матери.

В самом деле, что осталось после ухода Матери?

Что, практически и конкретно, осталось?

Оставались три вещи.

Во-первых, эта легендарная Адженда, те беседы об опыте Матери -- я был с ней в течении девятнадцати лет -- все беседы, в которых она объясняла курс, которым следовала. Это невероятный документ.

Вот что осталось, прежде всего -- Адженда.

Затем был Ауровиль, который явился попыткой ВОПЛОТИТЬ этот опыт.

Товарницки: Чем на самом деле является Ауровиль?