Мое пылающее сердце

Это трудно понять, но в ту минуту, когда материя освобождается от своих катастрофических привычек, она тут же становится ВСЕЙ материей. Нет больше стен, нет больше разделения. Маленькая индивидуальная энергия, заключенная в аквариум, больше не является индивидуальной энергией, вращающейся по прежним кругам; это гран-ди-оз-ная энергия -- та самая, что правит вселенной.

И все те, кто жили с Матерью, знают, что это значит, хотя бы немножко.

Она говорила мне.. Как часто они мне говорила: "Я должна прикрыть себя! Я должна прикрыть себя, иначе это становится невыносимым."

Эта энергия невыносима. Она столь грандиозно "чистая" и "солнечная", что на малейшие пораженческие поползновения в наших глубинах -все это составляет вещество нашего существа -- она действует как луч света в крысиной норе. Все начинает метаться и визжать. Когда находишься рядом с Матерью, то все эти темные вещи в глубинах человеческой материи начинают задыхаться и метаться, чувствовать, что... их срок подходит к концу.

Так что недостаточно стать новым видом.

Вам нужно позаботиться о том, чтобы не быть убитым старым.

И здесь мы подходим к чему-то... очень болезненному, что действительно составляет суть человеческой убогости.

Дело в том, что земля (можно сказать, что ашрам был просто символическим представлением земли, типичных человеческих существ, некоторой человеческой субстанции, которая должна быть трансформирована) и вся эта материя чрезвычайно злобно отторгает радость. Она отторгает простор, необъятность. Она очень привязана к свои скрипучим маленьким привычкам. Она очень привязана к своим маленьким идеям, маленьким силам, маленьким способам бытия -- даже если они "йогические". Попробуйте изгнать из человеческого сознания то представление, что перед фотокамерой они не должны позировать со скрещенными ногами, окруженные благоухающими ароматами фимиама или жасмина.

Так что они все чаще говорили: "Она впадает в детство. Ей 92, затем 93, затем 94. И это происходит всегда. Это нескончаемо."

Печально об этом говорить... но так оно и было. Им было достаточно, они больше не могли выносить Мать.

Им было довольно.

Что касается меня, то только потому что я достиг КОНЦА всех возможных переживаний, с того дня, как я вскричал в концлагере... кричал везде -- кричал в лесу, кричал на дорогах Индии, кричал... действительно на крайних переделах моей собственной человечности, с таким жгучим зовом "нечто иного" -- той необъятности, того света, той красоты. Я так СИЛЬНО нуждался в этом, что как бы был способен "выдержать" эту мощь света. И даже когда я чувствовал, что мое тело начинает разрушаться -- потому что давление этой энергии было столь грандиозным, знаете ли -- даже тогда я говорил "ДА! ДА! БОЛЬШЕ! И еще БОЛЬШЕ! И даже если я должен умереть от этого!... Пусть я умру лучше так, чем на больничной койке!"

И тогда я смотрел на нее... я смотрел на нее. Ей было 92, 93, 94 года. И столь одинокая. Окруженная таким чудовищным непониманием. Они приходили увидеть ее и забрасывали ее таким пустяковыми, такими мелочными делами: "Стоит ли мне продать машину по такой-то цене?", "Следует ли мне жениться на такой-то женщине?", "Должен ли я делать это или следует сделать то?...". Они заваливали ее письмами, вопросами и даже проявляли дурную волю: "Довольно! Достаточно! (как я и говорил в начале) Достаточно! Избавьте меня от этого!"

Очень трудно вынести Истину -- ЖИВУЮ Истину. ЖИВУЮ Энергию.

Я смотрел на нее... эти клетки, это тело, столь ясное, столь прозрачное, было окружено и постоянно поглощало отрицание, отказ и даже бунт. Всякий раз это происходило так, как если бы клетки подхватывали некую человеческую болезнь, или, возможно, эту человеческую болезнь -ТОЧНО человеческую болезнь. И всякий раз она должна была очищать, в собственном теле, все эти внушения, всю эту дурную волю!...

А КТО верил?

КТО говорил: "Мать НАЙДЕТ путь. Мать ПРОЙДЕТ через это."

Кто верил?

Она обычно говорила мне: "Ни один здесь".

Ни один здесь.

Так вот и было: это существо, которое пыталось сделать столь многое для земли, которое столь много искало ради любви и красоты на земле -и... "Ни один." Было так... трогательно, мучительно, знаете ли, видеть, как на нее все больше давила, если можно так сказать, боль этого человеческого отказа, этого человеческого непонимания.

Я действительно любил Мать.

Она была величественной.

Она была героической.

Затем, однажды, они закрыли передо мною ее дверь.

Товарницки: Кто?

Ее ученики. Я не понимаю их мира; их способ бытия ускользает от меня. Я не мог понять их. Я не мог понять эту ревность или зависть. Я не мог ничего из этого понять.

Они захлопнули передо мною дверь.

Так что ничего не оставалось, вы видите.

Зачем становиться бессмертной?

Зачем светить?

Только ради себя?

Она, которая так любила землю, которая так сильно пыталась передать собственный секрет радости -- радости в материи, то есть. Этот секрет необъятности, связь со всем и каждым.

Она ушла.

Но она не ушла далеко.

Она здесь. Она здесь.

Я чувствую ее. Она улыбается мне. Она поддерживает меня.