Мое появление

— Тут жизненно важна фальшивость, — сказал Руди, когда Леттерман бросил визжащего поросенка с очевидно ненастоящей крыши в студии; мы смотрели, как что-то долго неслось с уже настоящей крыши навстречу цементу и в итоге оказалось чучелом поросенка.

— Но это не значит, что он не опасен, — муж бросил короткий взгляд на свое отражение в черном стекле окна комнаты и сменил позу. — Не думай, что фальшивость настоящая.

— Я думала, фальшивость по определению не очень настоящая.

Он указал мне на экран, где Пол Шэффер, музыкальный помощник и друг Дэвида Леттермана, изображал плечами и руками свой фирменный жест «поди-разбери».

Перед тем, как Рамон поставил видео, мы оба приняли Ксанакс. Еще у меня был стакан шабли. К моменту изучения и обсуждения магнитиков я уже очень устала. Муж тоже устал, но его все больше и сильнее тревожило, что это конкретное появление может представлять собой проблему. Все могло быть очень серьезно.

Из Нью-Йорка мне позвонили в прошлую пятницу. Звонивший поздравил с тем, что мой полицейский сериал продлили на пятый сезон, и спросил, не хотела бы я прийти на «Late Night с Дэвидом Леттерманом» на следующей неделе, добавив, что мистер Леттерман был бы ужасно рад видеть меня на передаче. Я предварительно согласилась. Я избавилась почти от всех былых иллюзий, но все же чертовски горжусь успехом своего сериала. У меня отличный персонаж, я тяжело работаю, хорошо играю и практически обожаю актеров и людей, связанных с производством. Я позвонила агенту, режиссеру и мужу. Согласилась появиться в среду, 22 марта. То был единственный интервал, когда мы с Руди были свободны от расписания, которое не давало мне и двух дней отдыха подряд: мой сериал снимали по пятницам, а за день до того обязательно проходили чтения и костюмные репетиции. Даже 22-е, как указал муж за коктейлем, означало вылет из LAX самым ранним утром, так как во вторник я была обязана по контракту появиться на съемках рекламы сосисок. Мой агент подумал, что сможет передвинуть съемку для сосисок — народ в «Оскар Майер» в течение всей кампании был весьма любезен — но муж взял за правило всегда следовать обязанностям, прописанным в контракте, и, как его партнер, я тоже решила жить согласно этому принципу. Это значило засидеться допоздна во вторник, просматривая Дэвида Леттермана, поросенка, магнитики на холодильник и бесконечный ряд домашних питомцев с выдающимися талантами, а потом успеть на предрассветный рейс на следующее утро: хотя запись Late Night начиналась только в 17:30., Руди с огромным трудом назначил перед ней конференцию с Диком, чтобы помочь мне.

Перед тем, как я легла спать во вторник ночью, Тери Гарр у Дэвида Леттермана надела костюм-липучку и бросилась на покрытую липучкой стену. В этом выпуске в его рубрике о книгах был «Справочник покупателя для чиновников Нью-Йорка» 1989-го; Леттерман держал книгу, пока на стене за его спиной на высоте нескольких метров от пола висела Тери.

— Это могла быть ты, — сказал муж, звоня в кухню, чтобы принесли стакан молока.

У шоу, казалось, был фетиш на составление списков из десяти пунктов. Мы смотрели, как сотрудники «Late Night» нашли десять самых худших телевизионных реклам. Помню номер пятый или четвертый: немецкий производитель автомобилей пытался проассоциировать покупку машины коробкообразной формы с сексуальным удовлетворением, показывая на фоне духовых инструментов и сосен томную скандинавку, ставшую жертвой чар рычага передачи.

— Что ж, я определенно тронут, — сказал Леттерман, когда кончился клип. — А вы, дамы и господа?

Он предложил фальшивое промо программы, которую АВС решили не выпускать следующей осенью. Промо было клипом с подтекстом о четырех курдских повстанцах в тюрбанах, обвешанных пистолетами, которые решили отдохнуть от революции и организовать квартет Генделя на роскошном лужке с багровыми цветочками. Бутон культуры, распускающийся даже на самой скалистой почве, — на поверхности. Леттерман прочистил горло и заявил, что АВС все-таки поддалось давлению Учительско-родительской ассоциации и отменило программу. Пол Шэффер, под барабанную дробь, спросил, с чего бы это. Леттерман улыбнулся со смущением, которые мы с Руди нашли привлекательным. Как обычно, ответов было десять. Я помню два: «Изображение сикхов и носильщика» и «Изображение сект и Василия». Все шипели от удовольствия. Даже Руди засмеялся, хотя и знал, что АВС не планировало такой программы. Я смеялась сонно и прижалась к его руке, лежащей на спинке дивана.

Также Дэвид Леттерман говорил, через разные интервалы, «А теперь кое-что смешное, ребят». Все смеялись. Помню, что мне не показалось, будто в Леттермане есть что-то особенно угрожающее, хотя мысль отдираться от стены меня огорчала.