Модус вивенди

Смешно, но я даже догадывалась о причинах подобной собственной реакции. Определённо, не стоило так уж окончательно ставить крест на собственной личной жизни, погружаясь с головой в работу. Сколько прошло с момента моего расставания с Ником? Пять лет, больше?

Наверное, я даже не слишком возражала бы против некоторого сближения с этим человеком, пусть даже это была бы короткая и ни к чему не обязывающая интрижка, если бы не одно «но». Одержимый откровенно развлекался за мой счёт, играл и провоцировал. Им двигал не интерес, не симпатия, даже не желание, а азарт и, может быть, в меньшей степени — любопытство. А опускаться до того, чтобы стать чьим-то охотничьим трофеем… надеюсь, я никогда не начну ценить себя настолько низко.

Нескольких минут тяжёлой тишины, потраченных на ожидание проводника в коридоре возле выделенной нам «квартиры», мне вполне хватило, чтобы взять себя в руки и полностью настроиться на рабочий лад. Теперь я точно знала, что выбрала с Ветровым единственно правильный стиль поведения: холодная отстранённость, безразличие и сдержанность. Сейчас я уже досадовала на себя за ту пощёчину, следовало бы избегать любых проявлений эмоций. Но не настолько, чтобы начинать извиняться.

Для разговора нас сопроводили в другое здание, красное. Но к этому я была готова, это было в материалах по варам. Видимо, у них очень чётко были разграничены «рабочие» и «личные» вопросы и помещения.

— Я готов разговаривать, — сообщил сопровождающий, когда мы разместились в небольшой красно-фиолетовой комнате, из всей обстановки в которой присутствовал только одинокий диван, или, скорее, скамейка в форме кольца с узким проходом с одной стороны. Скамейка, впрочем, оказалась довольно мягкой и удобной. Мы с плащом присели друг напротив друга, а Ветров статуей замер в проходе.

— Какая планета является вашей прародиной? — задала я тот самый первый вопрос. Повисла пауза, — кажется, собеседник задумался, пытаясь понять, что я имею в виду, — и я попыталась уточнить. — Первая планета, где ваш народ был родиться. У людей это — Земля, а где находится ваша?

Странно, но на этот вопрос вар начал отвечать, сочтя это подходящей темой для разговора. Правда, некоторое время пришлось потратить на уточнения чисто технического характера, связанные с согласованием человеческих и варских координат. Да и когда мы всё-таки привязали координаты друг к другу, поверить оказалось довольно сложно.

— Но на этой планете совсем другие условия жизни, чем в остальных ваших мирах, — ошарашенно проговорила я.

— Шицчс — суровый мир. Мы там теперь не жить. Просто память, — спокойно ответил вар. Я некоторое время помолчала, обдумывая информацию.

Та планета с непроизносимым названием, о которой он говорил, во всех наших классификаторах имела только порядковый номер в соответствии со своей звездой, и считалась необитаемой. Разреженная атмосфера, не защищающая от жёсткого ультрафиолета звезды, низкие температуры на поверхности, мизерное количество воды, да и та вся — под землёй. Растительный и животный мир тоже не блистал разнообразием; сложнее простейших и плесени там ничего не было, и поверить, что в подобном мире мог возникнуть такой высокоорганизованный вид, как вары, было чертовски трудно.

— Как ваш вид был появляться? — растерянно уточнила я.

— Как все, из молекул, — невнятно отозвался собеседник.

Почему-то на тему возникновения собственного вида он разговаривал спокойно, хотя я, честно говоря, ожидала, что это будет гораздо больше «тема не разговор», чем все остальные. Напротив, вар охотно давал пояснения, хотя особой ясности картине они в итоге не добавили. По всему выходило, что плащи в отличие от людей совершенно не интересовались, как и почему появился их вид, да и вопросами смысла жизни не терзались в принципе — они просто жили, обеспечивая себе комфортное существование.

Насколько я поняла из объяснений вара, выживали они на той планете именно за счёт собственной способности создавать гравитонные поля: сгущали вокруг себя атмосферу, уплотняя её до комфортного состава. Объяснения подобного способа функционирования лично у меня появилось одно: изначально этот вид был кем-то создан, а не возник естественным путём. Причём создан весьма специфично, как будто некий исходный образец просто вписали в существующие условия, добавив необходимое для этого «устройство».

Честно говоря, наша эволюционная теория трещала по швам с самого своего появления, и до сих пор в ней было очень много пробелов, вопросов и странностей. Очень многие верили в наличие некой условно-божественной воли, спровоцировавшей появление людей и подтолкнувшей их развитие в нужном направлении. Не в том старом библейском смысле, когда бог создал человека по своему подобию, а в более общем и тонком. Сейчас даже самые фанатичные религиозные деятели признавали эту книгу, как и прочие версии появления мира и человека, художественным преувеличением и попыткой древних осознать нечто, что их разум был не способен воспринять.