Модус вивенди

– Прекрати! – получилось неожиданно резко; но, кажется, я просто устала не понимать этого человека и окончательно приняла решение разобраться в нем. Приятное ленивое оцепенение начало быстро выветриваться из головы. Расставаться с ним было жалко, но не настолько, чтобы после всего сказанного отпустить Ветрова, не получив у него хотя бы часть ответов. Хватит.

– Я пытаюсь, только ты не даешь, – насмешливо вскинув брови, Одержимый кивнул на мои руки, стремительно возвращаясь в привычную колючую шкуру.

– Я не об этом, – качнула головой я. – Ты можешь уже определиться, как именно ты себя ведешь и как ко мне относишься? Сейчас я окончательно перестала тебя понимать.

– Я Одержимый, это нормально, – фыркнул он.

– Это неправда. Скажи честно, что тебе от меня надо, потому что я совершенно запуталась в этих полунамеках и бросках туда-сюда.

– Я все равно этого никогда не получу, – раздраженно скривился он.

– Я задала тебе конкретный вопрос, – полностью игнорируя его недовольство и тяжелый взгляд, упрямо возразила я.

– Честно, значит? – вдруг не сказал – прошипел он севшим от ярости голосом. Одно стремительное движение, и я опять оказалась у него в охапке. Одной рукой он перехватил меня поперек талии и тесно, почти больно прижал к себе, второй обхватил лицо, жестко фиксируя и не давая отвести взгляд. – Тебя. Всю. Упрямую, холодную, недоступную, болезненную, слабую, но настолько красивую, что страшно дотронуться и больно находиться рядом, не имея такой возможности.

То есть вот из-за этого все? Его рычание, его грубость, резкие перепады настроения, провокации?

– Ветров, ты редкостный болван, – вздохнула я и не удержалась от насмешливой улыбки при виде растерянности на его лице. – Если ты всегда так обходителен с женщинами, я не удивлена, что ты до сих пор не женат. Погоди! – я поспешила перебить готового высказаться Одержимого: судя по ставшему совершенно зверским выражению лица, я опять умудрилась зацепить какую-то больную точку. Мягко, успокаивая, погладила его ладонью по щеке; от этого прикосновения мужчина едва заметно вздрогнул. Наверное, от неожиданности. Я же чувствовала себя сапером или ветеринаром, пытающимся без наркоза достать увуларской химере занозу из лапы. А если еще точнее – просто выполняющей свою собственную работу. – Ты так говоришь, будто собираешься прямо сегодня тащить меня к алтарю. Сам подумай, что я вообще могу ответить в настолько неожиданной ситуации? Я с тобой все время как на минном поле. То ты меня откровенно презираешь, то оказывается, что все это – проявления симпатии. Я сейчас совершенно не понимаю, как реагировать на эту новость, и мне даже кажется, что ты сам не очень понимаешь, чего именно хочешь. Все, что я могу сказать тебе прямо сейчас: я не считаю тебя сволочью или кем-то еще более ужасным. Более того, при других обстоятельствах я бы постеснялась говорить это, но, мне кажется, сейчас уже немного поздно думать о приличиях. Ты мне очень симпатичен, – я все-таки не выдержала спокойный тон до конца и опустила взгляд, чувствуя, что смущаюсь. Первый раз в жизни я признавалась мужчине в том, что он мне небезразличен, и почти мечтала провалиться сквозь землю. К тому же очень некстати вспомнилось, что он продолжает сжимать меня в объятиях, а на мне совсем нет одежды. – Когда не начинаешь откровенно грубить и язвить, – добавила, пытаясь за иронией скрыть собственное смятение.

– Ты сейчас сказала это всерьез? – через несколько бесконечно долгих секунд, за которые я так и не решилась поднять на Одержимого взгляд, переспросил он.

– Ты полагаешь, я могу шутить такими вещами, или обвиняешь меня во лжи? Или, может, считаешь, что я способна целовать человека, который мне противен, пусть даже из благодарности? – получилось, наверное, излишне резко, но вспышка возмущения помогла побороть стыд и заглянуть собеседнику в глаза. Тот молчал, очень внимательно разглядывая мое лицо, как будто пытался прочитать мысли, а потом вместо ответа поцеловал. Так же глубоко, жадно, чувственно, как делал это прежде, но уже спокойно и уверенно. Не воруя и не отнимая, а беря то, что принадлежит по праву. А я… после всего услышанного и сказанного было бы довольно глупо и даже бесчестно возражать. Да и совсем не хотелось.

Я всегда придерживалась мнения, что отношения между мужчиной и женщиной должны начинаться с гораздо более сильных взаимных чувств, чем интерес или симпатия. Что желания тела в этих отношениях хоть и важны, но все-таки второстепенны, что основа – это эмоции, что лицемерно и неприлично позволять себе лишнее, не будучи уверенной в чувствах. И наличие брачных уз, на мой взгляд, было совсем не важно, а их отсутствие не казалось столь уж весомым аргументом против близости. В конце концов, гораздо лучше любить вне брака, чем не любить в браке.

Так вот, сейчас я отдавала себе отчет, что обнимающего меня мужчину я не люблю. Да, он был мне приятен, симпатичен, но я никогда не умела влюбляться с первого взгляда, мне надо было узнать человека ближе, понять его, разобраться в нем.