Читаем Модильяни полностью

В Париже весть об успехе Модильяни распространилась со скоростью взрывной волны. Торгашеские умы тотчас пустились в расчеты. Было известно, что художник болен. Сэчверелл Ситуэлл получает в Лондоне по телеграфу известие, что у Модильяни был коллапс, есть смысл не торопиться с продажей его картин, ведь в случае фатального исхода котировка сразу подскочит. Как вспоминает Осберт Ситуэлл, его брат был совершенно убит, когда прочел эту телеграмму. Тем более что и сам Зборовский тотчас попросил приостановить продажи. «Есть причина спросить себя, уж не Поль ли Гийом прислал ему ту телеграмму, — говорит Осберт. И с типично английским юмором заключает: — К несчастью. Модильяни не вписывался в тот проект, который составили на его счет».

Вправду ли то был Поль Гийом? Или сам Зборовский дирижировал всем этим? Ведь Амедео доставил ему столько забот, такую лямку приходилось тянуть…

Когда на обратном пути в Италию Сандро Мондольфи проезжал через Париж, Амедео вручил ему для передачи своему брату Умберто книгу Ницше «Так говорил Заратустра» на итальянском языке с дарственной надписью на титульном листе:

«Дорогой Умберто,Сандро доставит тебеЗаратустру, пусть с тобойон говорит по-итальянски.Крепко обнимаю».

Дэдо.

Лондонский триумф, подхваченный критикой и интеллектуалами, становится для Модильяни огромным событием, но, видимо, уже слишком поздно. Он хоть и понимает, что серьезно болен, ничего не желает делать, чтобы поправить свое здоровье, продолжает вести ту же беспорядочную жизнь, переходя от одного питейного заведения к другому. Его щеки проваливаются, глаза теряют блеск, зубы выпадают, он становится тенью себя прежнего. Отсюда припадки злобы, одинокие блуждания под дождем, ссоры с Жанной. С ним теперь не столкуешься. Позже Андре Сальмон вспомнит, как видел его тогда возле Люксембургского сада: он был мертвецки пьян и очень грубо вел себя с Жанной, которая пыталась силком увести его домой. Она, преданная и молчаливая, все терпела без жалоб. Не сумев образумить, взяла его за руку, и они побрели вместе, прижавшись друг к другу, не затем, чтобы вернуться к себе, а чтобы долго бесцельно бродить по кварталу.

Когда же они не выходят из дома, оба продолжают работать, то вместе, то порознь, каждый в своем углу. Среди того, что создано ими в соавторстве, особенно заслуживают упоминания четыре работы маслом, в том числе портрет на холсте отца Жанны Казимира Эбютерна, портрет на картоне их русского приятеля-поэта Марка Талова, а также портрет русской скульпторши Ханны Орловой. На Осенний салон, имевший место в Гран-Пале с 1 ноября до середины декабря 1919-го, Зборовский послал четыре работы Амедео: одну ню, два девичьих портрета и один мужской, но покупателя они не нашли.

В конце года здоровье Модильяни ухудшилось явно пугающим образом: его пожирала лихорадка, кашлял он уже беспрерывно, иногда харкая кровью. Туберкулез бушевал в его груди, оставляя на своем пути непоправимые разрушения. А он наперекор всему не отдыхает, продолжает работать, заканчивает новые картины. Живописные полотна, рисунки, на которых снова Жанна, портрет Полетты Журден (служаночки Зборовских), еще один, уже последний портрет Жанны и, наконец, живописный автопортрет — единственный, если не считать того рисунка углем, что он сделал в детстве, в 1899 году. Он изобразил себя с палитрой и кистями в правой руке, изнуренного, со страшно исхудавшим лицом, с застывшими чертами, лишенными выражения и даже взгляда, или, точнее, со взглядом, обращенным внутрь, таким отрешенным, словно он предчувствует свой конец. Его последней картиной станет портрет греческого музыканта Марио Варвольи.

Согласно утверждениям биографов и историков искусства, Модильяни между 1918 и 1919 годом написал сто двадцать полотен, не считая рисунков и эскизов.

В декабре он в последний раз пишет матери:

«Милая мама, посылаю тебе свою карточку. Жаль, что у меня нет фотографии дочки. Она за городом, у кормилицы.

Подумываю, может быть, весной поехать в Италию. Хотелось бы провести там целый „период“. Но все это пока еще под сомнением.

Рассчитываю повидать Сандро. А Умберто, похоже, снова бросится в политику… да ведь и бросился уже. Крепко обнимаю тебя,

Дэдо».

<p>ВЕЧНАЯ РАДОСТЬ</p>

Виконт Ласкано Теги, старый итальянский художник, приятель Амедео еще с героических монмартрских времен, однажды январским вечером 1920 года (это был один из последних случаев, когда Модильяни выходил из дому), увидев его сидящим на крыльце церквушки в квартале Алезия, так описывает свое впечатление:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии