Модильяни

Последующие события той ночи не могут быть восстановлены досконально, опять-таки по причине неточности и противоречивости свидетельств. Андре Эбютерн, очень, кажется, любивший сестру, долго находился в ее комнате на тот случай, если Жанна решит расстаться с жизнью. На рассвете он задремал, и Жанна, будто ждала подходящего момента, быстро открыла окно, оперлась спиной о подоконник и бросилась с шестого этажа.

Что же происходило той ночью в доме Эбютернов?

Видимо, родители беседовали, возможно, задавались вопросом, что делать с бедной злополучной дочерью и ее двумя «бастардами» после смерти человека, который так безответственно их зачал — еврея, итальянца, художника без имени и денег. В глазах двух католических буржуа, каковыми были супруги Эбютерн, ситуация была плачевной: их единственная дочь обесчещена, она незамужняя вдова с двумя малышами, которых нужно содержать. Одна, без всяких средств к существованию. Могло ли быть, что подобный разговор велся на повышенных тонах? И эхо его достигло поверженной горем Жанны?

Никто не знает. Скорее всего, Жанна уже решила свою участь и сдержала обещание, данное в момент смерти ее Амедео о «вечном счастье». Вероятно, она прилегла на кровать, ожидая, когда все в доме успокоится.

Несчастная девушка, которой не было и двадцати двух лет, увидела с высоты разверзшуюся перед ней бездну, которая показалась ей единственно доступным способом прекратить мучения. По мнению Джованны Модильяни, ее мать покончила с собой на рассвете. Стало быть, был понедельник 26 января. Если это так, то на надгробной плите на кладбище Пер-Лашез выбита неверная дата смерти — 25 января.

Что было дальше?

История эта окрашена в какие-то зловещие тона. Эти мрачные краски были фоном всей совместной жизни Амедео и его подруги. Такими они остались и после их смерти. Если нелепые попытки Кислинга снять маску с лица Амедео лишь повредили то, что уже унесли с собой болезнь и смерть, участь тела Жанны и вовсе не поддается описанию.

Дабы не травмировать мать видом мертвого тела дочери, Андре Эбютерн сначала сказал ей, что Жанна только ушиблась и ее отвезли в больницу. Потом, по рассказу Шанталь Кенневиль, он попросил рабочего с тележкой, проходившего мимо по правой стороне улицы Амио, отвезти тело Жанны на улицу Гран-Шомьер, в дом Модильяни. В завершение этой фантасмагории последовал, если можно так выразиться, штурм дома Модильяни. Придя по указанному адресу с бездыханным телом на руках, рабочий наткнулся на упорное сопротивление консьержки. Жанна не могла сюда входить при жизни, поскольку официально не являлась жительницей этого дома, и смерть не отменяла запрета. Тогда рабочий, без всякого сомнения достойный всяческих похвал, пошел к комиссару полиции и рассказал о том, что происходит.

Консьержке пришлось уступить. Тело несчастной Жанны пролежало в убогой комнате Модильяни все утро понедельника. Только после полудня туда пришли две подруги, Жанетта Леже и Шанталь Кенневиль, чтобы привести помещение в порядок. Вот что вспоминает Шанталь: «Жанетта пошла в больницу, чтобы найти медсестру, которая помогла бы ей одеть Жанну, в то время как я осталась один на один с этой ужасной картиной. Бледная, покрытая зелеными пятнами голова все еще хранила следы жизни, от которой она так трагически и по доброй воле избавилась. У нее был ребенок от Модильяни, она ожидала второго. Ее живот приподнимался из-под разорванного покрывала. Одна нога, видимо, была сломана при падении». Воспоминания Ханки Зборовской не так ужасны: «Она лежала на изношенном диване и казалась заснувшей, успокоенной и более красивой, чем была при жизни».

Оставшись одна, Шанталь привела в порядок комнату, собрала множество пустых банок (наверное, из-под сардин) и винных бутылок. Шанталь утверждает, что видела на мольберте незаконченный мужской портрет, о судьбе которого, к сожалению, мы ничего не знаем. Видимо, полотно впоследствии забрал Зборовский, имевший на него все права. Тело Жанны завернули в русскую скатерть Марии Васильевой. Два друга Амедео, некий Завадо и тунисец Абдул Вахаб Джелам, остались на ночь охранять тело от крыс.

В то время как похороны Амедео прошли очень торжественно, о погребении Жанны на следующий день этого сказать нельзя. Напрасно кое-кто из друзей пытался убедить супругов Эбютерн, чтобы двое молодых людей были похоронены вместе в одной могиле. Предложение было напрочь отвергнуто родителями. Лицемерие попыталось умалить возможные последствия скандала. Говорили, что родители Жанны вообще отказались взглянуть на останки своей дочери и настояли на практически тайном ее погребении в восемь часов утра. К этому времени подошли Зборовский, Кислинг, Андре Сальмон со своими женами и подругами. В отдалении — несколько подруг, в числе которых были Хана Орлова и Шанталь Кенневиль.