Модельное поведение

«Привет, это Джейсон, — повторяю я, трясясь на углу Двенадцатой и Гудзона, — Джейсон Таунз».

— Ага, а я — Мишель Пфайфер, — комментирует прогуливающая собачку молодая негритянка.

Вернувшись домой, я выкурил две сигареты, чтобы голос стал более сиплым, подождал пятнадцать минут и перезвонил по волшебному номеру, нацарапанному в моей записной книжке.

— Алло? — в трубке звучал до боли знакомый голос. — Алло? Кто это?

— Фил?!

— Коннор?!

— Что ты там делаешь? — выжал я из себя, когда наконец обрел голос, хотя ответ был очевиден.

— Как ты…

— Какое это имеет значение? Ты спрашиваешь меня, как я… Господи боже, я не могу поверить, что это происходит.

— Я не хотела делать тебе больно.

— Ты не хотела делать мне больно? Так вот почему ты трахаешься с Чипом Ральстоном — чтобы уберечь меня? Вот что ты хотела сделать вместо того, чтобы раздавить меня своими маленькими каблучками и разбить мое сердце?

— Я имею в виду, что именно поэтому я не хотела, чтоб ты знал.

— Так вот почему он динамит это сраное интервью?

— Коннор, вряд ли ты можешь написать о нем непредвзято в данных обстоятельствах.

— Я понятия не имел, каковы эти обстоятельства!

— Ну, ты бы их выяснил.

Помолчав, она продолжила:

— Скоро начнутся съемки.

— Я вылетаю сегодня же.

— Коннор, не надо, все кончено. В любом случае мы сегодня уезжаем в Монтану.

— В Монтану?

— У Чипа дом около Ливингстона. Мы собираемся провести там какое-то время.

— О! Это должно быть… восхитительно!

— Я говорила тебе, что хочу легкой жизни.

— Легкой? Ты едешь в гребаную Монтану с долбаным Чипом Ральстоном! Ты представляешь себе, как это пошло? У меня это есть даже в базе, код ввода: «шаблонная Монтана». Это не легкость. Это глупость!

Она молчала на том конце провода. Что касается меня, то я просто не мог произнести ни слова. В конце концов я выдавил:

— Это ведь шутка?

— Коннор, так бывает. Ты разве не слышал? В этом нет ничьей вины.

— Чип Ральстон?

— Я понимаю, что ты расстроен.

— Это слова.

— Не заставляй меня говорить того, чего ты не хочешь слышать.

— Он — ничтожный карлик, Фил!

— Не беспокойся об этом, Коннор, он гигант — когда требуется. Спасибо большое!

_____

Я отшвырнул телефон и тут же пожалел о том, что сделал. Схватив фарфоровую лягушку — часть Филомениного имущества, — я запустил ею в стену. Мы купили эту лягушку на блошином рынке в Киото, и, помнится, меня очень занимала мысль о будущем первой приобретенной нами совместно вещи. Свяжет ли она нас вместе? Будем ли мы смотреть на нее десять лет, двадцать, вечность и предаваться воспоминаниям? Потом мы отправились в Риокэн, на холмы к западу от города, где скрипела в ожидании нашего прихода глубокая кедровая бочка, на чернобоких матах татами покоились бело-голубые полосатые халаты. Что бы случилось, если бы я мог повернуть время вспять? Смог бы я оживить все эти воспоминания с багажом уже имеющихся у меня знаний? Или я бы утопил суку прямо там, в бочке?

Следующие двадцать минут я перезванивал по обозначенному номеру, забивая автоответчик Чипа бранью вперемежку с мольбами. После пятого звонка автоответчик перестал включаться. Мои размышления о том, как я проживу оставшиеся тридцать лет один на один сам с собой, прервал звонок в дверь.

Еще одна беда

На пороге, дико сверкая глазами, стоял Джереми. Он оттолкнул меня и влетел в квартиру.

— Ты и твоя гребаная подружка!..

— Я только что с ней разговаривал.

— С кем?

— С Филоменой.

— Даже не смей упоминать это имя!

— Что? Что ты знаешь?

— Я прочитал обо всем здесь! — прокричал он, потрясая газетой.

— О Филомене написано в газете?

— О да! Еще бы!

Тот факт, что об измене его подружки написали в «Нью-Йорк таймс», показался Коннору абсолютно логичным. Трясущимися руками он взял газету, раскрытую на середине раздела С, и увидел фотографию Джереми, который сердито выглядывал из-под заголовка «Депрессивный безработный на параде».

— Это обзор книги, — удивился Коннор.

— Черта с два это обзор! — закричал Джереми. — Это нож, воткнутый в мое сердце!

Вот что прочитал Коннор:

«Первый сборник Джереми Грина принес автору достойную репутацию крепкого ремесленника от литературы, одержимого черным юмором. После этого он был замечен промышляющим на ультрамодных посиделках с манекенщицами и свингующим в компании кинозвезд типа Лайма Нисона и Наташи Ричардсон. Так что повесть „Затворник“ выглядит как показательное самокопание городского хлыща, а не как результат художественного видения…»

— Три года работы! Три года я ходил в подмастерьях у этой чертовой книги…

Диванная подушка летит через комнату.

— И что? Дал сдачи и поорал на одной вшивой вечеринке, был вышвырнут из одного паршивого звездного бара — и сразу же проститутка??? «Самокопание городского хлыща»? «Свинг» с кинозвездами?

Хоть Коннору и было трудно сконцентрироваться, но он мог с помощью силлогизмов вычислить, что там было дальше в этой рецензии. Задав себе вопрос, что для него важнее: возвращение Филомены или когнитивный анализ рецензии на творчество Джереми, — он пришел к выводу, что лимит его альтруизма исчерпан.

— Она ушла к Чипу Ральстону.