Модельное поведение

— Меня тошнит от всего этого бессмысленного гламура, — говорит моя гламурная подружка. Усталость от жизни Большого Города, запечатленной в колонках светских новостей, — это тема. Мне интересно, имеет ли эта апатия какое-либо отношение к прочим неупомянутым темам — сексу, в частности.

К нам спешит Белинда — супермодный трансвестит, которую я, не включая в круг своих друзей, воспринимаю как подружку моей девушки. Не могу в точности вспомнить, откуда я знаю Белинду — из светских сплетен или лично познакомился с ней на каком-то из мероприятий типа этого. Белинда — женщина без возраста с замечательными темными бровями и пышными белыми волосами, женщина, которая всегда здесь, на вечеринке, и которую я всегда узнаю, одна из женщин с тремя именами: «Привет!», «Как дела!», «Клево, что я тебя встретила!» Все женщины, так или иначе, одинаковы.

— О Боже, спрячьте меня! — восклицает дама, имя которой я вечно забываю. — Здесь Томми Крогер, у меня было ужасное свидание с ним пять тысяч лет назад.

— Ты переспала с ним? — интересуется Филомена, приподнимая одну из своих великолепно выщипанных бровей, которые выглядят как крыло ворона в полете, если рассматривать их отстраненно, с живописных позиций Ван Гога.

— Господи, кто ж такие подробности помнит?

— Раз не можешь вспомнить, значит, переспала, — констатирует Белинда.

— Это правило.

Вот, значит, каковы они — правила!

— Привет, дорогие мои!

Раздавая по пути поцелуи всем окружающим, к Белинде устремился не кто иной, как Делия Макфагген, знаменитый дизайнер. Я ретировался, скользя в толпе в поисках напитков, — первое из многочисленных путешествий с этой целью.

Лицо друга

У бара обнаружился Джереми Грин — непривычная и тем более заметная фигура на подобном сборище. Его золотые локоны беспорядочно ниспадают на квадратные плечи взятого напрокат смокинга, — картина вызывает ассоциации с образом кучки изгнанных ангелов, расположившихся на крыше Сиграм Билдинг. Вот он-то и есть мой друг. Мой настоящий друг, несмотря на то, что игнорирует мои приветствия.

Он не обращал на меня внимания до тех пор, пока я не пролил водку на его рубашку.

— Отвали!

— Простите, не вы ли тот знаменитый писатель коротких рассказов Джереми Грин?

— Это оксюморон. Из той же категории, что живой поэт, французская рок-звезда, немецкая кухня.

— А как насчет Чехова?

— Мертв, — Джереми вынес этот вердикт в поэтической манере, так что звон зависти еле-еле различим. Он чуть было не добавил «счастливый мерзавец», но и так было ясно, что именно это он и имел в виду.

— Карвер?

— То же самое. Плюс к тому, неужели ты считаешь, что парню, который читает лишь свои счета за газ, есть дело до того, кто такой был этот Карвер? Ты думаешь, этот бармен знает его?

Бармен, мечтающий стать моделью, ответствует:

— «Удар хлыста». Я видел фильм.

— Я полагаю, — реагирует Джереми, — это лишь подтверждает мою мысль. И даже не думай произнести имя Хемингуэя.

— И в мыслях не было. Есть ли еще какие-либо веские причины, по которым ты не желаешь со мной разговаривать?

— Я просто подумал, что будет лучше, если я притворюсь, будто никого не знаю на этой омерзительной крысиной свадьбе, — с этими словами он злобно на меня глянул. — Кроме того, если память мне не изменяет, это ты — тот гнусный человечишка, что затащил меня на это мерзостное торжество.

— Твой издатель посоветовал тебе поучаствовать, — напомнил я.

И почему это все, вне зависимости от пола, осуждают меня сегодня?

У Джереми вышла книга, и его издатель Блейн Форрестал решила, что Джереми стоило бы показаться сегодня в свете. Блейн — часть этого мира. Она носит великолепные костюмы, закончила Рэдклиф и имеет дом в Сэг Харбор. Джереми в списке тех, кем она торгует. Можно предположить, что она издает Джереми в качестве акта самобичевания за ту поверхностную и популярную туфту, что она обычно выпускает, — мемуары скандальных политиков, автобиографии телезвезд, обладателей «Эмми», — в то время как рассказы Джереми чаще появляются в «Антеус» и «Айова ревю», которые затем оседают в библиотечках домов для умалишенных.

— Я чувствую себя шлюхой, — поделился Джереми.

— Теперь ты знаешь, как чувствуют себя остальные.

— Уверен, продемонстрировав всей этой медиа-элите, что я плаваю в той же сточной канаве, я смогу неимоверно повысить свою кредитоспособность.

— Не волнуйся, я думаю, что медиа-элита плавает сегодня в другом канализационном коллекторе. За исключением нескольких затянутых в черное молоденьких дурочек из журнала «Вог» и себя любимого, я не вижу никого из представителей четвертой власти.

— Кто вон тот карлик, который сообщил, что ему, «пожалуй, понравилась» моя первая книга?

Орлиный нос Джереми указал направление, и я опознал Кевина Шипли, книжного клеветника из «Бомонда», состоящего в переговорах с «Нью-Йорк пост».

— Господи Иисусе, я надеюсь ты не сподобился его оскорбить? Это Кевин Шипли.

— Он сказал, что купил мою книгу на полке распродаж у «Барнса и Нобля». И я ответил, что великой честью для меня было услышать, что он оценивает подобное вложение своих двух баксов как стоящее.