Модель и кутюрье

— А с Филипом я все-таки посоветовала бы тебе… — начала Джейн, но Софи перебила ее:

— Нет-нет-нет. Об этом и речи не может идти. После всего, что случилось, я не смогу посмотреть ему в глаза, не смогу общаться с ним, как раньше, понимаешь?

— Не совсем, — спокойно ответила Джейн. — Если ты настолько сильно обиделась на него, вспомни, как он относился к тебе до сегодняшнего дня. Разве это не более ценно?

— О, Джейн! Не мучь меня, прошу! — Глаза Софи сделались несчастными, как у брошенной хозяином собаки. — Ты многого не знаешь, поэтому не можешь понять меня.

— Не знаю, но догадываюсь, — в упор глядя на Софи, сказала Джейн.

На мгновение Софи замерла.

— О чем ты догадываешься?

— Мне кажется, обо всем, — невозмутимо ответила Джейн.

Софи покачала головой, отказываясь верить, что ее собеседница догадывается действительно обо всем.

Джейн, заметив ее сомнение, пояснила:

— Мне кажется, ты всерьез увлеклась Филипом задолго до вашего знакомства. А он потерял голову, когда увидел тебя впервые.

Щеки Софи вспыхнули. Она нервно сглотнула, провела ладонями по лицу и вновь схватила Джейн за руку.

— Это он сказал тебе, что… что потерял голову? — задыхаясь от волнения, спросила она.

— Нет, — ответила Джейн. — О делах сердечных мы никогда не разговариваем. Но я знаю его так давно, что запросто определяю, что в тот или иной период с ним происходит по одному его виду, по настроению.

— А обо мне… как ты узнала? Неужели у меня тоже все написано на физиономии? — спросила Софи испуганно.

Джейн тихо засмеялась.

— Не переживай. Я уверена, что о твоих чувствах догадалась одна я. У меня дар читать в чужих сердцах.

Софи вздохнула с облегчением, но тут же встрепенулась.

— Дай слово, что ничего не расскажешь Филипу, — требовательно-молящим тоном произнесла она.

— Может, наоборот было бы лучше? — Джейн слегка сощурила свои проницательные зеленые глаза.

— Н-нет, — торопливо сказала Софи. — Я не хочу, чтобы он об этом узнал. Нам больше ни к чему видеться. Вообще общаться.

— Не понимаю, Софи. Ты добровольно отказываешься от счастья, пытаешься сбежать от самой себя, обмануть судьбу. К чему все это?

— Не пытайся ничего понять, пожалуйста… — жалобно протянула Софи. — Передай Филипу, что я больше не буду работать манекенщицей… во всяком случае, в ближайшем будущем и что хотела бы расторгнуть наш договор. Надеюсь, он не откажет мне в этой малости. Ну все, мне пора. Спасибо, что выслушала меня, что согласилась выйти. Всего хорошего.

— Удачи, дорогая, — ответила Джейн, тоже чуть не плача.

Они обнялись. Софи села в такси и отправилась в аэропорт. Ее душили слезы, ей хотелось забиться в какой-нибудь дальний уголок, спрятаться от всех, остаться со своей бедой один на один.

Она вылетела в Лондон первым же рейсом. В самолете ее сморил сон. Ей приснился Филип, сначала целующий ее и осыпающий ласковыми словами, потом — в бешенстве орущий, до боли сжимающий ее плечо.

Она проснулась с вспотевшим лбом и в ужасе огляделась по сторонам. Сидящий рядом парень заумного вида посмотрел на нее сквозь очки с прямоугольными стеклами с удивлением и осуждением…

Домой Софи приехала посреди ночи, но до утра так и не смогла уснуть. Обида на Филипа, ощущение собственной огромной вины перед ним, осознание невозможности продолжения их отношений, страх за свое здоровье и навевающие жуткую тоску воспоминания о лучших мгновениях, проведенных с любимым человеком здесь, в этом доме, смешавшись, терзали и лишали желания жить.

С трудом дотянув до восьми утра, времени, когда отец приезжает на работу, она набрала его номер.

— Лоринг, — ответил тот, как обычно в меру дружелюбно, строго и сдержанно.

— Папа, это я, — выдохнула Софи.

— Софи, в чем дело? Почему звонишь в такую рань? Как прошел вчерашний показ?

— Отвратительно, — произнесла она ставшим вдруг тоненьким и жалким голоском. — У тебя кто-нибудь записан на утро?

— Первый пациент будет только в десять, — ответил Уильям.

— Тогда я сейчас приеду, ладно? — спросила Софи.

— Что? Сейчас? Это из Милана-то? — изумился отец.

— Я не в Милане. Прилетела в Лондон сегодня ночью.

— Жду тебя, — не задавая больше вопросов, сказал Уильям.

У него отлично получалось держать себя в руках. Его голос прозвучал сейчас на удивление спокойно. Лишь по тому, как отчетливо он произнес последнее слово, Софи безошибочно определила, что сильно встревожила его. Не теряя времени, она выбежала из дома, вывела из гаража машину и поехала в больницу.

Уильям внимательно выслушал рассказ дочери о странностях, произошедших с ней на последнем показе, на съемках в Доме Вассона и в первый раз, в Нью-Йорке.

— Я была у врача, он осмотрел меня, задал кучу вопросов и сказал, что все в порядке, — добавила она убито. — Во время подготовки к Неделе я чувствовала себя прекрасно, а тут вдруг опять…

Уильям долго о чем-то размышлял, потом медленно спросил:

— А врагов у тебя нет? Скажем, среди других манекенщиц. У меня возникло подозрение, что кто-то подсыпал тебе в еду или в напиток снотворное. Ты ела или пила что-нибудь перед этими показами?

Софи пожала плечами.