Многорукий Бог Далайна

Через две минуты он был готов и вышел к ожидавшему Киирмону. При виде Шоорана тот ахнул:

– Доблестный воин, ты что же собрался идти на земли изгоев в доспехе? Цэрэгов там не любят, особенно когда они ходят в одиночку.

– Я иду не воевать, а слушать сказителя, – возразил Шооран. – Чаарлах приглашал к себе вана, неужели он откажет цэрэгу?

– Как знаешь, – сказал Киирмон, – но я бы не рискнул идти так.

К началу представления они опоздали. Маленький плешивый старичок уже сидел на застеленном кожей камне лицом к недалекому далайну, а вокруг расположились несколько дюжин слушателей. При виде цэрэга по толпе прошло волнение, несколько человек приподнялись было со своих мест, но Чаарлах движением сухой руки навел порядок. Шооран и Киирмон, выбрав место, расстелили принесенные лоскутья кожи и уселись. Старикашка громко, так что всем было слышно, рассказывал правду о сотворении мира. Рассказывал иначе, чем другие, не боясь задать вопрос. Срединные века имели начало и конец – как Тэнгэр успел вырыть далайн, не имеющий дна? И где взял столько воды? И если у далайна действительно нет дна, то во что упираются восемь столбов, увенчанных суурь-тэсэгами? Или Тэнгэр продлил далайн до тех глубин, куда стремятся падающие тела, и потому потерявшая вес влага не выливается? И на все вопросы сказителя Тэнгэр насмешливо отвечал: «Нет, я сделал иначе, а как – тебе, не бывшему рядом, не догадаться вовек».

Такого рассказа Шооран прежде не слыхивал, а ведь он и сам не раз гадал, почему влага не выливается из далайна, если у того нет дна.

Когда рассказчик умолк, из толпы раздался громкий молодой голос:

– Отец, расскажи про объевшегося чавгой!

– Нет, – усмехнулся Чаарлах. – Сегодня будет другая сказка – про непобежденного жирха.

По толпе прошла волна, все уселись удобнее и вновь приготовились слушать. Сказки про жирха не знал никто. Чаарлах начал торжественным речитативом, каким рассказывают о сотворении мира и других великих делах:

Окончив строительство и на бессчетные века избавившись от Ёроол-Гуя, старик Тэнгэр вернулся к алдан-тэсэгу, чтобы наконец вкусить отдых. Но оказалось, что место на алдан-тэсэге занято – пока хозяина не было, мелкий жирх вполз на вершину и разлегся поперек алдан-тэсэга. Тэнгэр наклонился и дунул, чтобы очистить место, но жирх вцепился в сиденье всеми своими ножками, которых у него много больше, чем нужно для ходьбы, и не слетел. Тэнгэр хотел раздавить непрошенного гостя пальцем, но жирх сказал ему:

– Я вонючий жирх, и если ты раздавишь меня, то благоуханный алдан-тэсэг станет смердеть во веки веков. Будет ли тебе приятно думать о вечном среди вони?

– Тогда сойди с алдан-тэсэга сам, – сказал Тэнгэр.

– Ни за что! – заявил жирх. – Вы, могучие и бессмертные могли только драться друг с другом. Ну так деритесь, а миром управлять стану я.

– Ну уж этого не будет! – сказал Тэнгэр. Он спустился вниз и сорвал пучок свежей травы, чтобы смахнуть жирха долой. Но пока Тэнгэр ходил, кончилось малое время жирха, и он умер. Тэнгэр взглянул на дохлую тварь и понял, что ему уже никогда не победить жирха. Пусть он мал и мерзок, но он был на алдан-тэсэге и вонял оттуда на всю вселенную, и умер там, никем не выгнанный, а значит – непобежденный. И те твари, чья жизнь еще короче, чем у жирха, верили, что миром с давних пор и до скончания веков правит царственный жирх, да пребудет вечно сухой дюжина дюжин его цепких лапок.

Конец сказки был встречен напряженным молчанием. Люди сидели, боясь оглянуться на молодого цэрэга, а сам Шооран обратил внимание, что несколько человек встали и уходят, стараясь не повернуться к нему лицом. И все же двоих он узнал. Это были жители его оройхона, и скорее всего, они испугались быть узнанными.

Один из изгоев, слишком сильный и хорошо вооруженный для простого отщепенца, поднялся и положил перед сказителем несколько больших чавг. Следом потянулись остальные слушатели, каждый клал, что мог. Подошли и Киирмон с Шоораном. Сказитель цэрэгов подал сладкую лепешку. Шооран достал мешочек с наысом и спелый плод туйвана.

– В твоей сказке, – сказал он, – словно в алдан-шаваре, два яруса. Нижний стоит грибов, верхний – туйвана.

– Ты поэт, мальчик, – промолвил Чаарлах. – Зачем тебе копье?

Шооран не ответил, лишь сказал:

– Отец, переночуй эту ночь у меня.

– Я привык здесь, – Чаарлах улыбнулся, – поближе к Ёроол-Гую. Нам было бы скучно друг без друга. Но вечером я снова буду рассказывать истории. Если хочешь – приходи.

Предложение казалось провокационным. Для одинокого цэрэга соваться на мокрый оройхон перед наступлением темноты было равносильно самоубийству. Но все же Шооран ответил:

– Я приду.

При этих словах стоящий неподалеку молодой изгой, тот, что просил сказку про обжору, презрительно фыркнул и пошел прочь. Шооран успел разглядеть лишь скатанный в узел хлыст из уса парха, который парень не посчитал нужным спрятать, да искалеченную щеку изгоя. Такой след оставляет на живой коже башмак цэрэга с вправленными в него иглами.