Многорукий бог далайна

Ловя удобный момент, они закружили по узкой площадке, усыпанной хрустким сором. Первым нанёс удар Шооран. Время было не на его стороне, он не мог слишком долго выжидать. Приподняв хлыст, он метнул своё копьё, но не в противника, которого защищал панцирь, а в руку с кистенём. Цэрэг успел отдёрнуть кулак, но остановить движение ремня уже не мог. Копьё отлетело за спину, кистень бесполезно обвис, и Шооран, не давая вновь закрутить его, секанул хлыстом по прозрачному шлему. Шлем брякнул о камни, цэрэг покачнулся и, падая, ударил копьём. Он видел кольчугу за распахнувшимся жанчем и потому метил в незащищённое лицо. Острая кость вспорола кожу чуть ниже виска, но хлыст уже снова обрушился на неприкрытую больше шею, и крик цэрэга превратился в хрип.

Подхватив копье и не оглядываясь на убитого, Шооран побежал по тропе, ведущей к Торговому оройхону. Больше всего он хотел, чтобы хоть там никого не оказалось.

* * *

Гуйлах, командир одной из дюжин, держащих границу священного государства ванов, служил здесь последний день. Завтра его переводят начальником охранной дюжины, и дальнейшая служба будет протекать не на мёртвой полосе, где нечем дышать и от запаха которой невозможно отмыться, а в алдан-шаваре. Перевода на это место он ждал долго, но давняя история с безумной Нарвай сильно испортила его карьеру.

Гуйлах не любил вспоминать те события. Казалось бы, он исполнил свой долг – разгадал в грязной бабе илбэча и поймал его, не позволил уйти к врагу. Но смерть илбэча легла на его имя тёмным пятном, и повышения пришлось ждать два года. А ведь Ёроол-Гуй проклинал илбэча, а не того, кто его поймает. Видно, недаром говорится: «Беда тому, кто тронет безумца». Но всё же радостный день пришёл: служить в болоте осталось всего три часа. Скоро его сменят навсегда.

Однако помечтать о приятном Гуйлаху не удалось – он увидел человека. Тот перелез вал всякого старья, накиданного, чтобы затруднить проход, и, крадучись, пошёл в направлении к Гуйлаху. Рядом с Гуйлахом был лишь один цэрэг, остальные дежурили возле ухэров. Сам Гуйлах отправился в секрет, потому что воздух здесь был почище. И вот – подышал.

Гуйлах дал знак цэрэгу и вслед за ним выскочил навстречу нарушителю. Тот мгновенно остановился, пригнувшись, готовый и бежать, и броситься на врага. Во всей его повадке чувствовался бывалый боец. Лицо нарушителя было изуродовано ожогами, на виске запеклась кровь, но всё же Гуйлах узнал его. Перед ним был фальшивый гонец, который в тот проклятый день пытался пройти на Торговый оройхон, будто бы разыскивая какую-то женщину. Потом выяснилось, что благородный Ууртак никого не посылал на границу, и подозрительная история с гонцом-самозванцем тоже послужила будущей опале.

– Вот и встретились, – злорадно произнёс Гуйлах. – Какую красавицу ищешь на этот раз?

Человек сделал молниеносное движение, хлыст, неведомо откуда взявшийся в его руке, выбил раковину у собравшегося трубить цэрэга.

– Ты хочешь проверить, как я умею драться? – свистящим шёпотом прошипел гонец. – Проверь. Я прошёл с боем там, пройду и здесь.

Гуйлах попятился, заслоняясь пикой, показавшейся вдруг очень ненадёжным оружием.

– Так-то лучше! – Гонец беззвучно рассмеялся. – Ступай на пост. Страна старейшин захвачена добрыми братьями. Скоро у вас будет беспокойно.

Ложный посланец взмахнул хлыстом и исчез за тэсэгами. Гуйлах беспомощно оглянулся на цэрэга.

– Вот что. Раз ты не сумел задержать его, то молчи! Ничего не было. Понял?

* * *

Шооран шёл через мокрый оройхон. Копьё он нёс в руке, рукоятка свёрнутого хлыста торчала из-под жанча. В безбородом лице не оставалось ничего юношеского. Вооружённый изгой шёл по земле изгоев. Два года потребовалось ему, чтобы обойти весь мир, и домой вернулся другой человек.

* * *

В древние времена весь мир занимала земля, а далайн был так мал, что едва мог дышать. Но в мире не было счастья, потому что люди, имея столько прекрасной земли, не умели на ней жить, и каждый говорил своему брату:

– То, что ты видишь, – моё, и всё иное – тоже моё.

Тогда между людьми начались войны и пропала любовь.

Среди людей самым могучим был Ёр – воин в плаще из чёрной кожи. Он завоевал половину мира и давно потерял счёт захваченным оройхонам, но алчность его не убывала, и, завоевав новый край, он вонзал в землю копьё, говоря:

– Эта земля моя, отныне и до тех пор, пока стоит мир!