Многогранники

— О Волкове или о Рябининой? — спросила Юла.

Роман рассмеялся, хотя смеяться было немного больно.

— Юлия, да вы ревнивы! — воскликнул он, копируя интонации Жанны Эдуардовны.

— Жаль, что вы — нет, — грустно вздохнула Юла.

— А должен? — тут же подобрался Роман.

Юла задумчиво провела пальцем по его груди, животу и без предупреждения больно ущипнула за бок. Роман вздрогнул, но смолчал.

— Вообще мне было бы приятно, если бы тебе разбили нос из-за меня, а не из-за Рябининой.

Осторожно выбравшись из-под Юлы, Роман сел. Света было мало, поэтому он не мог толком рассмотреть выражение ее лица.

— Подожди. — Он потер виски. — Ты сейчас призналась в том, что ревнуешь меня к Маше?

— Крестовский, какой же ты придурок! — воскликнула Юла и, потянувшись к ноуту, поставила фильм на паузу.

— Поясни, пожалуйста, — попросил Роман, потому что ему не нравилось чувствовать себя придурком.

— Даже если это так, обязательно говорить прямо?

В этом месте Роман завис.

— А как же тогда понять?

— Слушай, у тебя вообще девушки были в этом твоем Лондоне?

Роман окончательно потерял нить разговора и, главное, уже опасался что-либо говорить, потому что Юла явно расстроилась, поэтому он просто кивнул.

— И тебя никто из них не ревновал?

— Не знаю. Не думаю. Мы не обсуждали это.

— Во-о-т, Рома, золотые слова. Это то, что не обсуждают.

— Юль, давай сначала. Ты обиделась на что-то. Я не могу понять, всерьез или нет. Если я что-то сделал не так, просто скажи.

— Что у тебя с Волковым?

Роман нахмурился и отодвинулся от Юлы. Да что они все привязались к этому Волкову? С ним уже и поговорить больше не о чем, только о Волкове?

— Мы когда-то дружили, потом перестали, — сухо ответил он.

— Тебе неприятна тема, поэтому ты сердишься. Так? Вот и мне неприятно, что ты куда-то там возил Рябинину, неприятно видеть, как ты на нее смотришь. Я терплю это полгода уже. И это не смешно! — рявкнула она, когда Роман, не сдержавшись, заржал.

— Юля, ты что? — его изумление было абсолютно искренним. — Какая Маша? Куда возил? Она — девушка Волкова. Я… Да это же смешно.

— Это не смешно. И ты называешь ее исключительно по имени!

— Я всех называю по именам, — парировал Роман.

— Ага, особенно Волкова.

— Да хватит уже с Волковым. — Смеяться ему больше не хотелось. — Маша подумала, что Волков остался на яхте. Ее туда не пустили, поэтому ей пришлось позвонить мне. Я что, должен был ее оставить мерзнуть?

— Ты должен был остаться со мной. Бабушка говорила, что предлагала тебе. А ты умчался к своей Маше.

— Боже, Юля, ну ты что? Как я мог остаться? Это было бы неуместно!

— А может, нам уже наконец сделать так, чтобы это было уместно? — Юла вдруг взялась за майку и потянула ее вверх.

Роман вскочил как ужаленный.

— Стой, стой! — Он выставил руки, и Юла замерла, так, к счастью, и не раздевшись. Роман несказанно обрадовался, что в комнате темно, потому что его лицо просто пылало.

Он собрал себя в кучу и присел на корточки перед Юлой, стараясь не думать, что это — спальня, они одни и за его спиной, в паре метров, стоит кровать. Да и диван тут, опять же. Положив ладони на руки Юлы, все еще сжимавшие край майки, Роман настойчиво их опустил.

— Давай мы это обсудим, когда ты не будешь злиться. Ладно?

Юла поджала губы и отвернулась. Роману показалось, что она обиделась еще сильнее. Что делать, он понятия не имел, поэтому просто подался вперед и, скользнув ладонью по ее щеке, осторожно поцеловал в губы. Целоваться и дышать разбитым носом было тем еще удовольствием. Юла прервала поцелуй. То ли сжалилась, то ли ее начало раздражать его сопение.

— Ты иногда придурок! — сердито произнесла она, но при этом взъерошила ему волосы и провела пальцем по вороту футболки.

Если честно, Роман считал, что Юла тоже иногда ведет себя не слишком умно, но, разумеется, эту свою мысль он не озвучил.

К счастью, телефонный звонок спас его от продолжения разговора. Взглянув на экран, Роман от неожиданности попытался глубоко вдохнуть носом и едва не застонал, подумав, что надо было все-таки выпить обезболивающее. Тогда он смог бы ответить Волкову более адекватно.

Разговаривать с Волковым по телефону впервые за много лет было странно. Это было первое, на чем зафиксировался Роман, и лишь потом он заметил, что в голосе Волкова звучат одновременно азарт и раздражение. А уж когда тот спросил про нос, все встало на свои места.

— Тебя кто-то заставил позвонить? — спросил он.

Волков подтвердил, и Роману стало неуютно. Димкино «здравствуй, Рома» выбило его из колеи гораздо сильнее, чем Роман мог ожидать. Он даже на минуту подумал, что этот звонок что-то значит. Тем более что с утра он обнаружил несколько пропущенных от Волкова и уже успел нафантазировать всякого. Вот только перезвонить побоялся.