Многогранники

Впрочем, увидев отца, Роман понял, что успокоились они оба зря. Стоило им выйти из машины, как отец, куривший возле урны в противоположной части двора, бросился к машине.

Роман шагнул вперед, собираясь что-нибудь сказать, но отец не дал — сгреб его в охапку и даже, кажется, оторвал от земли, потом оттолкнул так, что Роман едва не влетел обратно в машину, и схватил в охапку Димку.

— Дядь Лёв, ну вы и спринтер, — нервно рассмеялся Волков.

Машу отец, к счастью, обнимать не стал, а сразу подошел к носилкам с Лялькой.

— Лялик, ты как?

Лялька улыбнулась бледными губами, и на ее глазах снова стали закипать слезы. Волков тут же метнулся к носилкам и схватил Ляльку за руку.

Роман собирался было объяснить отцу, что Ляльку лучше не дергать, но, видимо, Сергей держал его в курсе их семейных проблем, потому что отец просто наклонился и чмокнул Ляльку в бледную щеку:

— Ничего, мышонок. Сейчас тебя осмотрят, если надо, подлатают, и поедем домой.

— И вы с нами? — с какой-то детской надеждой спросил Димка.

— Да куда ж я от вас-то?

Они всей толпой двинулись за носилками. На Волкова было больно смотреть.

В приемном покое навстречу им вышла улыбчивая медсестра и неуместно радостно спросила:

— Волкова Лена? А мы вас уже ждем. Кто с ней?

Отец и Димка одновременно шагнули вперед, но Роман ухватил отца за локоть и потянул назад. Тот непонимающе оглянулся на Романа, а Димка четко произнес:

— Я с ней. Я ее брат. Совершеннолетний. Документы вот. — Он протянул медсестре паспорт.

Медсестра, не переставая улыбаться, повернулась к отцу, но тот, к облегчению Романа, лишь молча развел руками. Перед дверью, за которую уже успели увезти каталку с Лялькой, отец поймал Димку за локоть и сказал:

— Мы здесь в любом случае. Если что, сразу звони.

Димка кивнул в ответ и, рассеянно сказав «ага», скрылся за дверью.

Отец некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь, а потом сообщил медсестре, что они будут ждать снаружи, и Роман, собрав все свое мужество, побрел за ним на улицу. Глядя в спину отцу, одетому в деловой костюм, Роман думал, что тому наверняка пришлось покинуть конференцию, узнав о случившемся. Еще думал, что отцу правда было бы намного проще, если бы он знал, что Роман в Лондоне. Вот только, кажется, этим его надеждам не суждено сбыться. Теперь главное — собраться с духом, чтобы отцу об этом сообщить.

Сглотнув, Роман отыскал взглядом Машу, и его сердце рухнуло в желудок, потому что ту обнимала Ирина Петровна, глядя поверх головы дочери на Романа с такой неприязнью, что впору было провалиться сквозь землю.

Отец Ирине Петровне тоже не обрадовался, однако улыбнулся и пошел в их направлении. Но стоило ему сделать пару шагов, как Ирина Петровна выпустила Машу из объятий и сама пошла навстречу. По ее лицу было видно, что ничего хорошего беседа не предвещает.

— Ира, — отец примирительно поднял руки, — давай без эмоций.

Кажется, это он зря сказал, потому что после его слов Ирина Петровна разве что не заискрилась.

— Без эмоций? — прошипела она. — Твой сын едва не угробил моего ребенка. И я должна не испытывать эмоций?

— Извините… — начал Роман, подбирая слова для оправдания.

Ирина Петровна развернулась к нему:

— Вы бы лучше вообще помолчали, Роман, потому что я сейчас близка к убийству.

Роман не знал, шутит ли она, но выглядело это весьма правдоподобно.

— Мама, — жалобно произнесла Маша и вклинилась между ней и Романом, будто прикрывая его от огня противника, — Рома не виноват. Я сама поехала. Я же говорила!

— Если бы не он, тебе бы и в голову не пришло поехать, — отрезала Ирина Петровна. — Поэтому нечего его выгораживать.

— Ира, давай снизим градус. — Отец говорил спокойно, но Роман прекрасно видел, что он тоже злится.

— Я не собираюсь снижать градус! Я вообще не собираюсь с вами дискутировать. Я только предупреждаю в последний раз, чтобы твой сын держался подальше. Ясно?

Ирина Петровна говорила все это, глядя на отца.

— Да не вопрос! — воскликнул тот. — У него билет на самолет.

— Так, значит, в ректорате меня обрадовали не зря? — тоже повысила голос Ирина Петровна.

— Зря! — громко ответил Роман, и все посмотрели на него. При этом стоявшая перед ним Маша развернулась так стремительно, что он невольно сделал шаг назад.

— Что? — в унисон спросили Маша и Ирина Петровна, однако Роман посмотрел на отца и сказал:

— Прости.

— Приехали, — произнес отец и, запустив пальцы в волосы, отошел к месту для курения.

— Ты не улетаешь? — спросила Маша, вглядываясь в его лицо так, будто что-то искала.

Роман чувствовал, что его уши пылают, щеки тоже горят, но, собравшись с мыслями, он посмотрел в глаза Ирине Петровне и произнес:

— Мне очень жаль, но я не лечу в Лондон.

— Вы отчислены, Роман! — нервно сказала та.

— Я восстановлюсь.

— Ну конечно, за деньги все можно.

— Мама, подожди, пожалуйста, — попросила Маша и, шагнув к Роману, попыталась взять его за руку, но, посмотрев на бинты, обхватила его предплечье. — Почему ты не улетаешь?

— Потому что не могу, — негромко сказал он.

— Но здесь ты тоже не можешь, — напомнила Маша.

Она была абсолютно права. Он не мог здесь.