Уильям Шекспир
Много шума из ничего
William Shakespeare. Much Ado About Nothing
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Гонцы, стража, свита, слуги.
АКТ I
Я вижу из этого письма, что герцог Арагонский прибудет сегодня вечером к нам в Мессину.
Сейчас он уже близко: я его оставил мили за три отсюда.
Сколько же дворян потеряли вы в этом сражении?
Очень немного; а из знатных — никого.
Победа — двойная, когда победители возвращаются без потерь. В письме сообщается, что дон Педро весьма отличил молодого флорентийца по имени Клавдио.
Он вполне заслужил это, и дон Педро, упомянув о нем, лишь воздал ему должное: синьор Клавдио превзошел все, что можно было ожидать от него в его возрасте: он дрался как лев во образе агнца. Словом, он превысил все надежды настолько, что это превышает мое уменье рассказывать.
В Мессине у него есть дядя, которого эти вести очень порадуют.
Я уже вручил ему письма: он очень обрадовался им — до такой степени, что радость из стыдливости прибегла к наружным признакам горести.
Он заплакал?
Неудержимо.
Сердечный избыток сердечности! Что может быть правдивее лица, омытого подобными слезами? Насколько лучше плакать от радости, чем радоваться слезам!
А скажите, пожалуйста, синьор Фехтовальщик вернулся с войны или нет?
Я такого имени не слыхал, синьора. В нашем войске такого человека не было.
О ком это ты спрашиваешь, племянница?
Кузина имела в виду синьора Бенедикта из Падуи.
А, он вернулся; и такой же весельчак, как всегда.
Он по всей Мессине развесил объявления, вызывая Купидона на состязание в стрельбе острыми стрелами, а дядюшкин шут прочел вызов, расписался за Купидона и предложил состязаться тупыми стрелами.2 Скажите, пожалуйста, много людей он на этой войне убил и съел? То есть много ли он убил? Потому что съесть всех, кого он убьет, обещала я.
Право, племянница, ты слишком нападаешь на синьора Бенедикта; но я не сомневаюсь, что он поладит c тобой.
Он очень отличился на войне, сударыня.
Верно, у вас был залежалый провиант, он помог вам с ним управиться? Он доблестный обжора, желудок у него превосходный.
Он превосходный воин, сударыня.
Да, когда с дамами; а каков-то он с кавалерами?
С кавалером он — кавалер, а с воином — воин: он полон всяких достоинств.
Прямо-таки начинен ими, как пирог; но что до качества начинки… все мы — люди смертные.
Не принимайте, сударь мой, всерьез выходок моей племянницы. Между нею и синьором Бенедиктом идет шуточная война: стоит им только сойтись, как сейчас же начинается перестрелка остротами.
Увы, он никогда не остается в выигрыше! В нашей последней стычке четыре из его пяти умственных способностей получили тяжелое увечье,3 и теперь им управлявляет одна-единственная; если у него хоть малая толика ума осталась — так хватит разве на то, чтобы отличить его от его лошади. Это единственное, что дает ему право называться paзумным существом. А кто теперь его приятель? У него ведь каждый месяц новый названый братец.
Возможно ли?
Очень даже возможно; его верность — все равно что фасон его шляп: меняется с каждой новой болванкой.
Я вижу, сударыня, что этот кавалер не записан у вас в книге почета.
Нет! Будь это так, я сожгла бы всю мою библиотеку. Но все-таки — кто же его приятель? Неужели нет какого-нибудь молодого шалопая, который готов с ним вместе отправиться хоть к самому черту?
Он чаще всего бывает в обществе благородного Клавдио.
О господи! Он пристанет к нему, как болезнь: он прилипчивее чумы, а кто им заразится, тот непременно сойдет с ума. Помоги, создатель, благородному Клавдио! Если он заразился Бенедиктом, леченье обойдется ему в тысячу фунтов.
Разрешите мне быть вашим другом, синьора.
Сделайте одолжение, милый друг.
Ну, племянница, тебе-то уж не грозит опасность сойти с ума.
Разве что в январе жара хватит.
Идет дон Педро.
Добрейший синьор Леонато, вы сами причиняете себе беспокойство. Другие стараются избежать лишних расходов, а вы сами напрашиваетесь на них.