Много шума и... ничего

Андрей успел удивиться, что у бандитов к нам, оказывается, есть еще и претензии, но в это время Тима засвистел совсем уж зверски. Проигнорировать его на этот раз было никак невозможно, так как гости начали беспокойно оглядываться по сторонам в поисках источника странного звука. Водрузив перед своими клиентами тарелки с шашлыком и умудрившись ничего не уронить, Андрей услышал:

— А где вино?

Пришлось мчаться за вином, потом искать штопор, потом бежать за новой бутылкой, потому что первая разлетелась вдребезги в ту же минуту, как Андрей к ней прикоснулся. Потом заменять остывший шашлык и снова искать штопор, который оказался у него в кармане. Новая бутылка имеющимся штопором открываться не хотела. Обстановка накалялась, гости начали выражать недовольство.

Мы с Васькой с интересом следили за передвижениями Андрея. Издалека все это выглядело довольно смешно — он делал круги вокруг стола, стараясь ни упустить ни одного слова.

Андрей как раз начал разливать вино, когда один из гостей спросил Толстого:

— А то, что от них остается, куда вы деваете?

— На яхту, — пожал плечами Толстый. — Потом по дороге сбросим в море. Дешевле, чем мотаться на свалку. Мы так всегда делали.

— А как с детьми поступите, они могут навредить?

— Дети будут молчать, — уверенно произнес Лысый. — Об этом мы позаботимся.

Рука у Андрея дрогнула, и струя красной «Хванчкары» пролилась на скатерть, попутно обрызгав рубашку Лысого. Видимо, эта рубашка была ему особенно дорога, потому что Лысый издал громкий вопль и подскочил на месте. Андрей такой реакции от него никак не ожидал и не успел вовремя убраться подальше. В итоге Лысый вышиб бутылку у него из рук, и она, перелетев, словно ракета, через стол, угодила в голову одному из гостей, который немедленно обвинил в случившемся именно Андрея, и напрасно бедняга-официант пытался внушить гостю правильный взгляд на происшедшее, тот вникать не желал.

Мы с Васькой увидели только последнее действие трагедии. Андрей вылетел из беседки и, описав дугу в несколько метров по воздуху, смешно перебирая ногами, приземлился. К сожалению, на том месте, куда он приземлился, его поджидал Тима с подносом, на котором стояли красивые вазочки с мороженым. Вазочки мигом разлетелись на кусочки, издав прощальный звон, а поднос покатился по дорожке.

— Андрей! — закричал Васька, вскакивая с места и кидаясь к другу.

Я помчалась за ним, чтобы оказать посильную помощь Тиму как существу, пострадавшему за чужие грехи и собственную доброту. Пока мы хлопотали над пострадавшими, Толстый с Лысым, видимо, решили, что здесь для них слишком шумно, покинули беседку и направились мимо нас к выходу. Я подняла голову как раз в момент, когда Толстый проходил рядом. При виде меня он как-то крякнул и ускорил шаг, хотя глаза от меня не отвел. Поэтому тут же налетел на какую-то дородную матрону с солидным бюстом, на котором сияла огромная брошь. Именно в эту брошь и вцепился Толстый, чтобы не упасть.

Матрона в общем-то была польщена, но ее спутник преисполнился негодованием.

Трудно было сказать, что его больше задело. Оскорбился ли он отношением к его даме или усмотрел в Толстом потенциального похитителя драгоценностей, однако взревел он не хуже горного быка и вцепился в оторопевшего Толстого. От ужаса нахал не догадался отпустить брошь, и потому матрона была вынуждена семенить следом за своим кавалером и умолять его отпустить свою жертву. Такой образ действия только подлил масла в огонь. Теперь ее спутник был твердо уверен, что раз она так защищает этого носатого субъекта, значит, дама к нему неравнодушна, и он тряс бедного Толстого в руках, требуя извинений.

Застежка броши не выдержала такого натиска и расстегнулась. Дама взвизгнула и отстала, а Толстый завопил, так как булавка впилась в его ладонь. Лысый наконец заметил, что дело неладно, и бросился на помощь своему приятелю. На шум сражения из беседки выскочили недавние сотрапезники Толстого и Лысого и тоже немедленно вступили в бой. В азарте никто и не вспоминал ни про Андрея, ни про Тиму.

Андрей же пришел в себя на диво быстро, может, благодаря тому, что удар о землю был существенно смягчен кругленьким Тимой. К тому моменту, когда Толстый первый раз врезал кавалеру дамы, Андрей уже пришел в себя и сразу ринулся в пустующую беседку, откуда вернулся через несколько минут. В руках он сжимал два прозрачных пакетика со стеклянными фужерами, из которых недавно пили Лысый с Толстым.

— Судьба сестры для меня все, — таинственно пояснил он вконец опешившему Тиме. — Проверю отпечатки пальцев, возможно, эти типы в розыске.

Тима, ошеломленный падением, только кивнул в ответ.

— Возьмите еще, — пролепетал он.

— Не надо, — с достоинством отозвался Андрей, удаляясь по дорожке. Он величественно прошествовал мимо не желавшего успокоиться защитника слабого пола, придавленного к земле четырьмя противниками, и печальной дамы, ползавшей рядом в поисках утраченной драгоценности.

Вдали нарастал вой милицейских сирен.

— Пора нам отсюда сматываться, — заметила я. — Не люблю давать показания.