Мне отмщение

   И впрямь, над болтающейся створой прибита была доска - с надписью. Строчка кривых букв неровно загибалась книзу.

   - Это Фатиха, - прищурившись, ответил Тарег. - Открывающая сура книги Али. Ашшариты используют ее как амулет. Верят, что она помогает во всяком деле.

   Амаргин презрительно хмыкнул.

   - Здесь пусто, - резко сказал из-за плеча Сенах.

   - Это-то и странно... - пробормотал Амаргин. И злобно добавил:

   - Обычно они забывают детей и стариков, когда сбегают от опасности...

   И вдруг, тоже прищурившись - стало совсем темно для обычного зрения - зашипел в сторону соседнего дома. Тоже пустого, как разгрызенная скорлупа.

   Над плотно прикрытыми воротами белесым, болотным светом исходила она. Сигила. Сигила Дауда. Крупная, с осенний гранат. Протянутый линиями силы глаз больно плелся серебрящимися нитями, заставляя течь слезы из-под век.

   - У сс-су-уука... - согласно зашипели вокруг.

   За спиной запрыгал ледяными бусинами смех Аирмед. Заклинательница веселилась:

   - Чего вы испугались? Это же просто рисунок!..

   И, решительно покачивая раздавшимися бедрами, пошла к воротам.

   - Стой! - крикнули все, включая Амину.

   - Глупости! - рявкнула заклинательница.

   Толкнула дверь. Уперлась лбом в невидимую стену над порогом. Боднула ее. И прошла внутрь.

   - Как?.. - ахнул Тарег.

   - Ха!.. - злорадно крикнул Сенах. - Что, туго было с праведностью в этой дырище?!.. Некому дверку запечатать, чтобы такие, как мы, не лазили?!

   И с мстительной - а как же, испугала! - злостью поддав по распахнутой двери, тоже прошел под сигилой.

   И позвал изнутри, из двора:

   - Идите-идите, это как через аураннскую стенку из бумаги проходить! Ха!

   Через аураннские стенки Тарегу проходить не доводилось. Зато в дверном проеме под сигилой оказалось натянуто нечто, похожее на огромный мыльный пузырь. И с таким же невесомым влажным хлопком эта пленка лопнула под его ладонью.

   - Пшик! - не сдержал злорадства и он.

   Конечно. Нарисованная рукой обычного человека сигила Дауда способна отпугнуть лишь скорпиона - в лучшем случае. Бедуины сами говорили, что серебряная ладонь Фатимы защищает шатер от гюрзы лучше, чем бесполезная дощечка с замороченным кругляшиком.

   Чтобы печать закрывала вход нечисти, ее должен рисовать праведник.

   - Хи-хихи! Ха-ха-ха! Может, нам попросить нашего старикашечку изобразить эту печать? - не унимались лаонцы. - Что скажешь, Стрелок? Защитит она от джиннов? Или хотя бы от человеческой вони? Хи-хи-хи!

   - Если печать нарисует аз-Захири, вход под нее станет для тебя платным, Амаргин... - пробормотал Тарег.

   - Да ну?! Ха-ха-ха!!..

   Дом оказался таким же пустым - в нем даже ящерицы не жили. Обитатели этой халупы не умерли внутри стен. Их не увели силой. Они просто исчезли. Так же как ящерицы, змеи, пауки, скорпионы, фаланги, шакалы, лисы и прочая живность, обычно отравляющая жизнь обитателям оазисов.

   Ночь прошла спокойно.

   Теперь они подъезжали к Хайбару.

   В расходящемся перистом мареве плоская башня крепости казалась вылепленной из глины. В сизом, голубином свете пасмурного утра темнелись неровные края ее грубого прямоугольника - нашлепнутого на другой прямоугольник, побольше. Скалистый холм под расползающимся сооружением топорщился каменными гребнями. Даже издалека было видно, что часть деревянных ставен в верхнем этаже открыта и закреплена деревянными колышками. Значит, крепость обитаема.

   Амаргин со своими шел первым - бедуины, понятное дело, трусили. Даже числом в три сотни они трусили - и отставали, еле подгоняя верблюдов.

   Глядя вниз с лошадиной спины, Тарег любопытно шевелил ушами: кони лаонцев оставляли следы в рыжеватых песчаных лужицах, топтали острые, наметенные ветром гребешки пыли из Великой пустыни. Дорога в Хайбар с севера была неторной. До Амаргина со спутниками по ней никто не проезжал. Добрались ли до крепости те айяры, что Тарег спугнул в лагере мутайр пять ночей назад?

   - Все сухое, - пробормотал Сенах, везший его на крупе своей кобылы.

   Поля по обе стороны затопленной песком дороги топорщились острой стерней. Точнее, в то, что эта жухлая, желтая пустыня с поникшими колосками - пшеничное поле, не верилось. Хлеб умер на корню. Весь, сколько хватало глаза.

   Это означало многое. В том числе и то, что в Медине, похоже, начался голод.

   "Святой город" ашшаритов стоял на перекрестке караванных путей - теперь заброшенных. Провизию в него подвозили купеческие караваны. Но сначала иссякли поставки из Лаона - по понятным причинам. Потом с побережья - плодородные земли аль-Ахсы заняли карматы. Затем перестали подвозить зерно из Ятриба - город паломников сам стал испытывать трудности с продовольствием. И вот теперь последняя стрела - в песках стал задыхаться Хайбар, ранее прозванный зеленым раем Хиджаза. Воины Али сражались за Хайбар несколько лет, писали в воспоминаниях сподвижники ашшаритского пророка. Им пришлось истребить всех мужчин из хайбарских крепостей - местные жители крепко держались своей веры. Веры в аль-Лат. Точнее, вера - непонятно во что - была у ашшаритов.