Мне не страшно теперь умирать

Экскурсовод, рассказывая историю собора, повел всех по широкой лестнице наверх. Лиля немного отстала, и тут же к ней подошел Владимир.

— Ты пил всю ночь? — Она заглянула ему в глаза, убрала волосы с его лица и подала бутылку с водой.

— Да пил. Спасибо, — Он стал жадно пить, — Праздновал вчера, хотелось напиться и уснуть, но почему-то как встретил тебя, водка меня не берет. Почему, может объяснишь мне? Я начинаю с ума сходить, — Он загородил собой дорогу. — Расскажи мне, и плевать на твоего мужа, пусть потерпит пока мы разговариваем, — Владимир стал злиться, но заметив, как у неё расширились от испуга глаза, сделал шаг в сторону. — Я не понимаю, что происходит, ты обещала мне сегодня рассказать. Лиля, я скоро от всего этого с ума сойду.

— Пойдем, — Она взяла его под руку. — Мы поговорим, но не здесь. Мы сначала в храм зайдем.

Наблюдая за ними сверху, Слава сжимал от ревности кулаки. Лиля подошла к мужу, всё так же держа Владимира под руку и оба мужчины посмотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. Пока экскурсовод рассказывал, Лиля ходила от одной иконы к другой, и что-то внимательно высматривала в ликах святых. Возле одной остановилась и упала на колени. Слава подбежал чтобы поднять, но она остановила его жестом. Владимир тоже подошёл, и они оба встали позади неё. Лиля плакала, Слава сквозь рыдания услышал слова — «За что?» и посмотрел на Владимира, тот тоже услышал эти слова, и они недовольно переглянулись между собой, каждый в душе обвиняя другого за её слезы. Лиля тяжело поднялась, прижалась к иконе лицом, поклонилась, прошептала — «Спасибо,» и повернулась к ожидавшим её мужчинам, посмотрела на них глазами, сверкавшими ярким зелёно-синим огнем.

— Слава, мне нужно с ним поговорить, — Лиля кивнула на Владимира, — Не теряй меня, так нужно, иначе плохо будет всем нам. Не спрашивай ни о чём, все что мне можно сказать, я сама скажу. Это ненадолго, я позвоню тебе.

Она повернулась к Владимиру и поманила за собой. Слава остался стоять один, растерянным взглядом провожая жену, потом повернулся к иконе, возле которой плакала Лиля, стал рассматривать её. На ней было изображение женщины с младенцем. Слава был атеист и не разбирался в иконах, но сейчас ему захотелось помолиться, излить ту боль, что была на сердце. Не зная молитв, обращался к иконе своими словами:

— Помоги, не за себя прошу, за жену свою. Помоги ей, она такая маленькая, слабенькая, дай ей силы справиться со всеми бедами, со всеми, кто причиняет ей боль. Я очень боюсь её потерять.

Выйдя из собора, Слава стал искать глазами Лилю и увидел их стоявшими внизу на набережной реки, при этом Владимир что-то говорил, жестикулируя, махая перед ней руками, в одной он держал белый лист, Лиля стояла перед ним, потом повернулась и пошла вдоль реки.

— Слава, я не понял, а где Лиля? — спросил Роман, остальные тоже посмотрели по сторонам. — Слава, зачем ты её отпустил, — Роман, прищурив глаза всматривался в идущие по набережной силуэты.

— Она не поедет с нами, — Он не хотел, чтобы увидели Лилю рядом с Владимиром и заторопился к машине. — Рома, посмотри, можно ли наши билеты поменять на завтра?

Внизу величаво, неторопливо бежала широкая, могучая река, раскинувшись между городом и скалами. Выйдя из собора Лиля несколько минут смотрела на реку и ей захотелось вдохнуть тот воздух, что ветром кружит над ней, она искала спасения у реки. Владимир чувствовал себя плохо после последних событий и шел за ней, не задавая никаких вопросов. Они шли вниз к набережной молча, и всё так же молча она протянула ему, написанный ночью текст. Владимир присел на лавочку:

Где-то на стыке веков,

Там, где мерцание света.

За гранью реальных снов,

Виден блик силуэта.

Как ты простила меня?

Жизнь на руках моих тает,

Твоими слезами звеня,

В небеса уплывает.

Ты шепчешь: — Не затми ты солнце,

Твои глаза чернее ночи,

Моя душа тебя прощает,

Моя душа к тебе вернется.

Ты шепчешь: — Не затми ты сердце,

Любовь ещё вернуть мы сможем,

Через века, через столетье,

Ты жди меня за горизонтом.

Твою я душу успокою.

Птицей бескрылой лечу,

К свету твоей души,

Даже во сне я шепчу,

В гневе солнце свое не затми.

Где-то на стыке веков,

Там, где мерцание света,

За гранью реального снов,

Тают два силуэта.

— Это было наше с тобой прошлое? И я правильно понял, что я убил тебя там, в прошлой жизни? — Он подошел к ней, — Как можно знать, что там было? Это разве возможно? Лиля, я ничего не понимаю, — Он взмахнул листком в воздухе, — Это нереально.