Мне хорошо, мне так и надо…

Чувствовал ли он, что идёт война? Почти нет, у него была школа, ребята, своя бедная, лишенная комфорта, но всё-таки обычная жизнь. Отец и дядя на войне, но отец и раньше уезжал в командировки, мама получала от него письма, и Эрик был уверен, что папа вернётся, надо просто потерпеть. Ему всегда хотелось есть, бабушка сдала в торгсин всё, что у них было ценного. Свои недорогие серьги и кольцо, серебряные ложечки. Купила, видимо, каких-то дополнительных продуктов для детей. Такие подробности его не интересовали. Вместо сахара они клали в чай сахарин, мешать его было нечем. На всех всего одна маленькая дешёвая ложечка. Кто-то мешал, а бабушка говорила, «давай ложку, принцесса… недоделанная», всё это на идише, с саркастической улыбкой, таким был бабушкин юмор. Она старалась не унывать, в доме время от времени появлялись дальние родственники из провинции, бедные соседки, даже нищие. Бабушка наливала чай, чем-то с ними делались, отдавая иногда последнее. Как только Эрик видел, что у бабушки гости, он сразу норовил уйти на улицу. Старые неряшливые тётки его отвращали. Некоторые даже по-русски плохо говорили, только смесь польского, украинского с идишем. Они рассказывали страшные вещи, бабушка потом пересказывала их матери, но его они старались от страшного оградить. Когда сестра Аллочка тоже стала одна выходить во двор, Эрик чувствовал за неё ответственность. Мальчишки знали, что эта маленькая ничем не примечательная девчонка – его сестра, и обижать её нельзя, даже несильно, для порядка.

Война закончилась, папа приехал, весёлый соскучившийся, в военной форме: синие галифе, защитная гимнастёрка с ремнём, хромовые сапоги. Он вновь вышел на работу в свою пекарню, форму носить перестал.

В конце сороковых, начале пятидесятых Эрик настолько увлёкся спортом, что дома почти не бывал, пропадал на стадионе «Сталинец». Ездил на трамвае на Преображенку. Маленький стадион с земляными трибунами, неудобными раздевалками был почему-то назван так пышно. Может быть, потому, что знаменитый сталинский бункер находился как раз неподалёку, только никто об этом тогда не знал. Эрик стал заниматься лёгкой атлетикой. Крепкий, довольно рослый для своих лет, он специализировался в копье, и однажды даже выиграл первенство Москвы среди школьников. Ни в какие пионерские лагеря он не ездил, один раз поехал с тётей и её маленькой дочкой в маленькую белорусскую деревню. Там и Аллка была. Ехать не хотел, но мама с бабушкой настояли, «ты, мол, будешь с ними единственным мужчиной, поможешь, одни они не справятся». Поехал, было скучновато, Эрик целыми днями пропадал на пруду, купался и уходил в поле метать копье. Так и прошло его последнее лето перед поступлением в институт.