Мне есть что сказать Вам, люди (Рассказы)

— Проходите, проходите, она вон там, ждет вас, — махнул рукой мастер за перегородку.

— А эта что, разбилась? — увидев осколки, воскликнула девушка.

— Не волнуйтесь, это всего лишь копия, а оригинал целый. Можете забирать.

— А эту зачем разбили? Она ведь тоже была прекрасна, — удивленно спрашивала девушка.

— Каждая вещь, настоящая вещь, в искусстве должна быть неповторимой и в единственном экземпляре…

На другое утро в маленькой, чисто прибранной мастерской было тихо. Мастер сидел за своим низким столиком, в удобном плетеном кресле, покуривал свою старую трубку и обдумывал будущее произведение. Не стоит ему мешать. Лучше придем к мастеру, когда он завершит свою очередную работу, а если не найдем времени, то придем в музей посмотреть на творение его рук, порадоваться и мысленно поговорить со старым мастером о жизни.

Ломтик дыни

На старой площади города шли строительные работы. Движение на примыкающей улице было односторонним. На другой стороне велось строительство подземного перехода.

Был жаркий полдень. Вокруг все гремело — работали бульдозеры, экскаваторы. Из котлована один за другим выезжали самосвалы с жёлтыми горбами грунта, похожие за завесой пыли на идущих по пустыне верблюдов.

Для жителей это было привычным явлением: город давно был большой строительной площадкой. Люди бесконечной вереницей шли через площадь — к торговому центру, театрам, гостинице. От площади рукой подать и до одного из лучших восточных базаров.

Нас было четверо только что демобилизовавшихся солдат, и решили мы в этом удивительном городе навестить своего друга, демобилизовавшегося на год раньше нас. Приехали без телеграммы, так как запамятовали его точный адрес. Рассчитывали только на то, что знали название его махалли — «Кукча»— и что он мастер резьбы по ганчу. Мы уже представляли, как приедем в старую часть города, найдем эту махаллю, зайдем в чайхану и спросим, где здесь живет наш друг Шерзод-усто, резчик но ганчу.

Но прежде всего мы решили посетить торговые ряды восточного базара. Л уж потом, отведав восточных сладостей, двинуться на поиски друга.

Мы не успели перейти центральную часть площади, как все движение остановилось. Милиционер с широким загорелым на солнце лицом что-то объяснял старику, удобно сидевшему на двухколесной арбе, заехавшей на полосу встречного движения. Старик размахивал длинным кнутом, но лошадь стояла неподвижно, низко опустив голову. Мы подошли ближе. Старик, пытаясь привести лошадь в чувство, сердито покрикивал. Л вокруг скопилось множество машин, которые, как стадо животных, выпущенных из зоопарка, рвались на свободу. Перед лошадью сигналила красиво украшенная яркими лентами свадебная «Чайка». Из нее выскочил высокий человек в черном элегантном костюме. Но не успел он подойти к лошади, как она шарахнулась в сторону, и арба только чудом не опрокинулась в глубокий котлован.

— Вы что, ребята, глазеете! — крикнул он. — Л ну-ка, смело взяли!

И мы, как по команде, обхватив арбу со всех сторон, оттащили ее от края котлована. А мужчина в черном костюме уже командовал впереди, чтобы развернуть арбу в обратном направлении.

Старик потянул за вожжи. Арба, проехав через площадь, остановилась на другой стороне, у обочины. Остановив арбу, старик замахал в нашу сторону руками.

— Зовет. Видать, еще что-то случилось, — сказал мужчина в черном костюме.

И тут только мы узнали в нем Шерзода.

— Ребята, как хорошо, что вы приехали! — закричал он от радости. — У меня свадьба. Женюсь я, черт возьми, сегодня. На самой красивой девушке нашего города!

Когда прошла первая радость, он сказал:

— Ну что, ребята, пошли сперва к старику. Нельзя его в такой день оставлять без внимания.

Старик был небольшого роста, с удивительно крепкими руками, в которых он держал большую желтую дыню. Лицо его украшали излучающие доброту, чуть запавшие глаза, которые, как видно, немало повидали в своей жизни радости и горя.

— Ты, сыпок, я вижу, сегодня женишься, — обратился старик к Шерзоду. — Возьми на свадьбу эту дыню, такой нигде больше нет. Уж извини старика, что потревожил в такой важный в твоей жизни день. Да и костюм, я вижу, ты испачкал.

— Ничего, отец, жена будет в доме, наведет порядок, — пошутил Шерзод.

— Да, сынок, ты прав. Жена наведет порядок. Но зависит это и от тебя, от твоего отношения к ней, — сказал старик. Вот вы знаете, что в жизни самое прекрасное? — неожиданно, внимательно посмотрев на нас, спросил он и продолжил: Я, например, думаю: мир человеческого общения. А проще говоря — человеческая доброта. Мне вот семьдесят семь. Иногда путаю имена своих детей, а в именах внуков и правнуков вообще разобраться не могу. Но вот имена добрых, хороших людей, с кем мне приходилось встречаться, работать, воевать, пусть им земля будет пухом, никогда не забывал и буду помнить до самой смерти.

Он сел на свое удобное сиденье, аккуратно обшитое черным дерматином, и продолжал: