Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

… Одна из моих сослуживиц по Управлению ж/дороги просит принять её племянника Виктора Борткевича в Виленское училище (18 лет, 5 классов гимназии). Помоги, пожалуйста. С. В.[796]

7 сентября генерала Адамовича нашла ещё одна телеграмма:

ОФИЦЕРЫ-КЕКСГОЛЬМЦЫ ЕДИНСТВЕННО ВАС ЖЕЛАЮТ ВИДЕТЬ СВОИМ КОМАНДИРОМ. УВЕРЕНЫ, НАШИ ЧУВСТВА СОВПАДАЮТ. ПРОСИМ ПРИНЯТЬ МЕРЫ, ДАБЫ НАЗНАЧЕНИЕ СОСТОЯЛОСЬ. ПОЛКОВНИК БАРКОВСКИЙ.

И тогда в ночь на 8 сентября начальник Виленского военного училища обращается через голову своего непосредственного начальника к Верховному Главнокомандующему — великому князю Николаю Николаевичу — и получает согласие на своё прошение.

Рапорт генерала Адамовича от 11 сентября на имя начальника ГУВУЗа:

…Прошу ходатайствовать о назначении меня командиром лейб-гвардии Кексгольмского полка. Руководствуюсь не личной выгодой, надеждой или побуждением, но только стремлением сохранить честь родного полка. Тяжкие сомнения, известные старшим начальникам, которые могли бы остеречь другого от принятия ныне Кексгольмского полка, меня не останавливают. Я историк полка, собиратель и хранитель его прошлой славы. Для меня служба ему в эти дни — сыновний долг. На возможное своё назначение смотрю лишь как на подвиг, требующий полного самоотвержения и необходимый для сохранения достоинства одного из полков русской императорской гвардии…[797]

20 сентября Николай II, находившийся в Вильно, утвердил назначение. Перед его отъездом из города Борис Викторович представил государю на платформе вокзала батальон юнкеров вверенного ему военно-учебного заведения. В строю находился и Сергей Малиновский — сын попавшего в плен командира Кексгольмского полка.

А 27 сентября в виленский госпиталь был доставлен с поля боя 22-летний смертельно раненный корнет гвардейского Гусарского полка князь Олег Константинович — единственный, как оказалось, из Романовых, проливший кровь на Великой войне.

Генерал Адамович в тот же день навестил умирающего сына своего бывшего шефа, отправив Его Высочеству в Павловск печальную весть: «Князь Олег шёл в атаку, но лошадь слишком вынесла. Он успел увидеть солдата, который целился в него… Я был допущен к раненому. Олег Константинович встретил меня как „нетяжёлый“ больной. Приветливо улыбнулся, протянул руку и посмотрел Вашим взглядом. Я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Ваш сын перекрестился и ответил покорно, без трепета: „Я так счастлив! Это поддержит дух в войсках, произведёт хорошее впечатление, когда узнают, что пролилась кровь Царского Дома“».

Умеющий читать между строк, великий князь взял из семейных реликвий орден Св. Георгия своего отца и поспешил с женой в Вильно. Он успел обнять уже впадающего в забытьё сына и вложить в его остывающие руки боевую награду. Князь Олег умер в 8 вечера 29 сентября и был похоронен на берегу Рузы в подмосковном Осташево, где ещё летом прошлого года обедал за одним столом с юнкерами из Вильно.

Б. В. Адамович получил официальное подтверждение о новом назначении, сдал училище инспектору классов генерального штаба полковнику Анисимову и выехал вечером 28-го в Петроград для принятия, во исполнение Высочайшего повеления, старого знамени Кексгольмского полка[798]. 30 сентября он удостоился напутствия императора в его кабинете Царскосельского дворца.

Из воспоминаний Бориса Викторовича от 20 октября 1927 года:

…Его Величество сообщил мне, что по расследованию обстоятельств гибели полка не лишает кексгольмцев своего благоволения. Он даже повелел представить к награждению всех офицеров по освобождении их из плена. Заметив, что бои идут уже под Варшавой, мрачно пошутил — Вам придётся, пожалуй, прямо из вагона в огонь… Государь благословил меня, а я поцеловал его руку…