Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

Задумываясь о причинах полного поражения армии и флота в войне, Борис Викторович, не поднимаясь (в силу своих монархических убеждений) до обвинения правящей династии в случившемся, приходит независимо от опального генерал-адъютанта, бывшего Военного министра и Главнокомандующего А. Н. Куропаткина к аналогичному выводу: «Война требует позиции общества» — напряжения всех сил государства, а не только одной армии. Как бедствие отмечает капитан Адамович поведение призванных в армию из деревень «запасных» — мёртвых духом, враждебных всякому порядку, считающих воинскую повинность насилием, а службу под знаменем — рабством!

В качестве штабного офицера он выезжает с командующим на многочисленные смотры частей армии, ротные полевые учения, показательные артиллерийские стрельбы, осмотры госпиталей или работ по укреплению позиций войск. Во время таких инспекций он близко знакомится: с 26-летним сотником Отдельного дивизиона разведчиков, добровольно, как и он сам, напросившимся на войну в частях Забайкальского казачьего войска, бароном Петром Врангелем (будущим генерал-лейтенантом, последним Главкомом Русской армии); с войсковым старшиной 1-го Читинского казачьего полка — князем Арсением Карагеоргиевичем — братом сербского короля Петра I и дядей будущего короля Югославии Александра I; с прусским принцем Леопольдом-Генрихом, внуком первого германского императора Вильгельма I. Сказались всё-таки курляндские корни предка матери — Клауса Франка.

А вот каким запечатлела его память талантливого военного писателя, спецкора «Русского Инвалида» и будущего атамана Белого Дона:

…П. Н. Краснов выделялся изяществом и свежестью своей жёлтой шведской куртки с серебряными пуговицами, погонами и фуражкой лейб-гвардии атаманского полка; выглядел он серьёзно и озабоченно и, казалось, что непрестанно занося заметки в красивую записную книжку, набрасывал сегодня не такие, как всегда, радужные картины боя…

В конце июля — начале августа 1905 года, уже после начала мирных переговоров с Японией в Портсмуте, капитан Адамович участвовал в последних на этой войне боях. Направленный в качестве офицера штаба армии в отряд генерала Грекова с приказом о проведении усиленной разведки боем японских позиций, он оказался в центре неожиданного опережающего лобового нападения противника на этом участке фронта.

Атака была отбита. И 1 августа в 5 утра отряды генералов Грекова, князя Орбелиани, полковника Орановского, войскового старшины Шимкина прорвали линию фронта. Пройдя по японским тылам и захватив пленных, они успешно выполнили поставленную задачу. Обстоятельный доклад порученца лично командующему о результатах боевой операции вызвал полное его одобрение.

16 августа.

…Мирные переговоры кончены. Уступка — южная половина Сахалина. Сели за обед и не знали о чём говорить. Если кого и радовало известие, то общее чувство обиды, сознание неудачи, бесплодности ужасного жертвоприношения было слишком тягостно, чтобы осмелиться поздравлять друг друга. Не так встречался мир за Балканами победоносными полками.

Армию всё больше охватывает болезнь истомлённых, понурых людей. Повальный тиф собирает свои жертвы и наводит уныние. Только и слышно о заболевших офицерах, сёстрах, врачах. Солдаты «валятся» сотнями… Эпидемия бродит между нами. И становится страшно: неужели суждена и мне эта доля? Для солдат война — стихийное бедствие и зло, неизвестно зачем насылаемое Господом. И как бы она ни кончилась — в конце её они видят только милость и счастье…[588]

20 августа.

…Годовщина боя на Сыквантуньской сопке — одного из ужасных пережитых дней. День в день и минута в минуту с началом вечерней атаки — телеграмма из Петербурга:

БЛАГОДАРЮ БОГА. СЧАСТЛИВА. ЖДУ. ЛИЗА[589].

После подписания Портсмутского мирного договора барон Каульбарс, назначенный государем к месту прежней службы в Одессе, стал прощаться с армией, определив дату отъезда. Капитан Адамович, занятый оформлением и подготовкой к отправке личного архива командующего, получил предложение присоединиться к его ближайшей свите для проезда до Москвы.

Борис Викторович провёл вечер и ночь в ставшем родным Козловском полку, простился с его офицерами, со своей ротой, с Костей Цабелем, с матерью в госпитале 1-й армии в Херсу и 8 сентября отбыл в генеральском вагоне в Россию.