Мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь где-нибудь ждал…

Они взялись с обеих сторон за подлокотники и в два счета снесли меня вниз.

Ну до чего же славные ребята.

Мой несостоявшийся издатель, этот образчик деликатности, который рассчитывает на меня в будущем, галантно раскланялся со мной на прощание.

Удаляясь, он несколько раз оборачивался и качал головой, словно пытался проснуться от дурного сна: видно, так до конца и не поверил в мой паралич.

По крайней мере, ему будет что рассказать за ужином.

Кто останется доволен, так это его жена. Сегодня ей не придется выслушивать жалобы на кризис в издательском деле.

* * *

Мне наконец стало хорошо.

Я смотрела, как официанты в ресторане напротив суетятся над накрахмаленными скатертями; они были безукоризненны (как стиль моих рассказов, думала я, посмеиваясь), особенно один, за которым я пристально наблюдала. Типичный «френч гарсон-де-кафе», из тех, что вызывают расстройство гормональной системы у толстых американок, облаченных в «Reebok».

Я с удовольствием выкурила сигаретку, далеко выдыхая дым и наблюдая за прохожими.

Это было почти счастье (если не считать счетчика автостоянки по соседству, от которого несло собачьей мочой).

Сколько времени я просидела так, переваривая свое фиаско?

Не знаю.

Ресторан постепенно заполнился, и я видела, как парочки за столиками на террасе смеются, попивая розовое вино.

И я невольно подумала:

…может быть, в другой жизни мой издатель пригласил бы меня сюда пообедать - «здесь нам будет удобнее», - и рассмешил бы меня, и угостил вином получше, чем это «Кото-де-Прованс»… и упрашивал поскорее закончить роман, «на удивление зрелый для женщины вашего возраста», а потом под ручку проводил бы к стоянке такси. Он даже приударил бы за мной немножко…

…в другой жизни наверняка так и было бы.

* * *

Ну что ж… жизнь не кончается, Маргарита, а меня, между прочим, дома ждет гора неглаженного белья…

Я легко вскочила на ноги, подтянула джинсы и направилась к восхитительного вида молодой женщине, сидевшей на цоколе памятника Огюсту Конту.

Вы только посмотрите на нее!

Красавица, сексапильная, породистая, безупречные ноги с тонкими лодыжками, вздернутый носик, выпуклый лоб, горделивая осанка амазонки.

Вся в шнурках и татуировках.

Губы и ногти покрашены черным.

Не девушка, а мечта.

Она то и дело с раздражением поглядывала на угол ближайшей улицы. Очевидно, ее дружок запаздывал.

Я протянула ей свои листки.

- Возьмите, - сказала я, - в подарок. Чтобы не так скучно было ждать.

Кажется, она поблагодарила, но я не уверена, потому что… она оказалась не француженкой! Эта маленькая деталь меня так расстроила, что первым побуждением было забрать назад свой чудесный дар, по… «Какая разница», - сказала я себе и ушла, в общем-то очень довольная.

Моя рукопись попала в руки самой красивой девушки на свете.

Это меня утешало.

Немножко.