Млечный путь

Мне предстояло такого найти. Посмотрим, как сложится жизнь, может, мне и удастся найти добропорядочного скупщика краденого. Я вспомнил, что соседом чудом воскресшего Цинкельштейна был ювелир. Только как к нему подобраться? Вырядиться Дедом Морозом? Нет, это не пойдет: еще в сумасшедший дом отправят, сейчас не зима, Деды Морозы отдыхают. Да и доступа к театральной костюмерной у меня теперь нет. Хотя… Почему бы не порасспросить Риту? Правда, в костюмерной был пожар, но, может, там что-то сохранилось? Например, комбинезон пожарного. Или облачение православного священника. Или саван, который можно выдать за костюмчик призрака, появляющегося темной ночью со спицей наперевес…

* * *

Возможность тратить деньги без оглядки на завтрашний день — ни с чем не сравнимое ощущение. Окидывая, так сказать, ретроспективным оком всю свою прошлую жизнь, я не мог вспомнить ни одной минуты, когда я был бы свободен от мыслей о том, хватит ли мне денег, чтобы расплатиться за такси, за ресторан, за отдых в Сочи или в Турции. Бедность не продуктивна, она угнетает свободный дух, не дает ему развернуться во всю ширь. Хуже бедности только смерть.

Глава 23

— Ты обещал мне бушующий океан. А привез в рай для пенсионеров, — капризничает Рита.

Поселиться в малолюдном месте — моя идея. Когда голова идет кругом от идей, надо, слепо доверившись случаю, выбрать одну, самую дурацкую, и следовать ей до конца. Так вот, отель «Бауэрнхоф» — это мой конец. Ну, если и не конец, то окончание некоего временного отрезка, знаменующего еще и перемены во мне самом.

Я не знаю, нравится мне здесь или нет. Но уезжать отсюда я пока не собираюсь.

Если я потом и отправлюсь куда-нибудь, то, скорее всего, это будет не очень далекий край света вроде паперти перед церковью Святой Женевьевы в Париже или Люнебургской пустоши, куда меня загонит моя неугомонная судьба и где меня заставят возделывать картофель и пасти овец.

Я готов принять все, что угодно. Тем более что вышеупомянутая паперть совсем не плохое место: это ведь не что иное, как вход в Пантеон, где всегда многолюдно и подают там, наверно, не скупясь. А окапывать картофельные грядки и пасти овец я мечтал с детства. Кстати, эта чертова Люнебургская пустошь находится не так уж и далеко: наземным видом транспорта, поездом или машиной туда можно добраться за пару-тройку часов. Да и до Парижа рукой подать. Такой карманный и не слишком далекий край света мне по душе. Европа, в сущности, не так уж и велика, особенно для тех, кто не понаслышке знает, что такое бескрайние российские просторы. Россия, сказал мой любимый писатель, это безбрежная равнина, по которой носится лихой человек. Вот он и носится, как ненормальный, все никак успокоиться не может. Если ему мало своих просторов, как мне теперь, он вырывается на соседние.

Отель «Бауэрнхоф» — это малюсенькая гостиница со всеми атрибутами современных сельских отелей: теннисным кортом, бассейном, сауной, бильярдной и национальной кухней, включающей в себя традиционные цвибельростбратен, венский шницель и линцские пирожные. Отель стоит на берегу озера без названия. То есть название у него, наверно, какое-то есть, но мне на это наплевать.

Озеро довольно большое. Других отелей здесь нет. Зато гор — хоть отбавляй. И они громоздятся вдали, чем-то напоминая людскую очередь за дарами Господа, который вместо ячменных лепешек и бурдюка с вином предлагает вечность, уныние и беспамятство.

Чем дальше, тем горы выше и грозней, с меловыми, а может, и снежными вершинами, черт их там разберет. Когда нет ветра и поверхность озера успокаивается, горы имеют обыкновение отражаться в зеркальной воде, и тогда весь пейзаж кажется списанным со старинной раскрашенной открытки, которую хочется изорвать на мелкие клочки и развеять по ветру.

Метрах в ста от отеля стоит старый-престарый дуб. Он настолько велик, что полностью охватить его взглядом можно, лишь отойдя на порядочное расстояние.

Хотя время летних отпусков еще не миновало, постояльцев можно перечесть по пальцам.

…Рита закидывает руки за голову и подмигивает мне. Я с удовольствием рассматриваю ее. Рита неотразима. Ах, эта с ума сводящая обольстительная улыбка, которая открывает ровный ряд жемчужных зубов! Не улыбка, а сексуальный призыв. В Риту можно влюбиться, если закрыть глаза на ее слишком уж извилистое и пестрое прошлое.

Свежий альпийский ветер овевает наши тела, разомлевшие от любви и лени. Мы сидим в шезлонгах на балконе второго этажа отеля «Бауэрнхоф» и обозреваем окрестности. Всюду, куда ни кинь взгляд, лужайки с коротко стриженной травой. По этой траве можно без опаски ходить босиком, она не колется. Я не раз ступал на этот ласковый травяной ковер, когда по утрам направлялся к озеру. Лужайки окружают теннисный корт, они обрываются только у песчаного пляжа. Золотой песок и синь альпийского озера. И небо над головой, словно опрокинутый вверх ногами океан. Сочетание что надо. Золото и индиго. Как в сказке. Не хуже, чем в Мушероновке.