Млечный Путь, 21 век, No 2(43), 2023

Я склонился ответно и поспешил выйти. Шаги мои все ускорялись. Пройдя еще одну залу, я уже бежал, а после выскочил, запыхавшийся, из палат и только тогда огляделся, буквально через силу заставляя себя идти хотя бы быстрым шагом, не смущая всех прочих горожан, находившихся в этот час на площади перед дворцом правителя. Удавалось с трудом, свернув на следующую улочку, я снова перешел на пусть медленный, но бег, а после снова одернул себя. Ворвался в свои покои, приказал верному Селиму немедля собираться, а сам спустился снова вниз, приказывая седлать лошадей. Оставаться в городе хотя бы до конца дня казалось совершенно непереносимым, что говорить про ночь, которая, как и многие прочие, случившиеся в начале месяца, должна была внове пройти под открытым небом.

Наскоро помолившись, а после долго прося у Всеблагого прощения за вымученные слова и торопливость их произнесения, я взлетел в седло и, приказав Селиму не медлить и мгновения, поспешил к воротам из Мухтафи. Вряд ли прошло более получаса, как мы достигли их и, почти не задержавшись на выезде, поспешили прочь из города. Я не стал искать Юсуфа, славного нашего проводника, лишь передал с погонщиком весть о своем отбытии из города, рассчитывая, что уж обратную дорогу через расселины и перевалы найду. Вправду, она одна здесь, ведущая в Мухтафи, до самого тракта из Герата в Дели, вряд ли на ней можно свернуть не туда.

Конь уже начал недовольно хрипеть подо мной; впервые за долгие годы, что мы вместе, он испытывал на себе мой страх, мою неуверенность, мою жажду и тревогу. Селим окликнул меня, верный мой слуга дал понять, что еще немного, и я загоню своего жеребца.

Только тогда я смог спешиться и немного перевести дух. Ох, и зря же я так поступил! Уже через мгновение тьмы подспудных мыслей роем ворвались в разум, заполонили его, затерзали. Сердце мое рвалось на родину, к близким и друзьям, к тем, кто остался в Самарканде, кому угрожала или еще будет за короткое время правления Абд аль-Латифа угрожать опасность. Сын мудрого господина моего, человек подлый и низкий душой, он мстил каждому, кто осмеливался хотя б косо смотреть на него, да что смотреть, иметь мысли, отличные от его собственных - и при этом не являться опорой его правления. Меня можно смело относить к подобным людям - верные слуги прежнего господина, многие из которых уже бежали из города, а иные готовились к подобному, что мы без своего правителя? Что мы для нового хозяина Турана? Лишь помеха, досадное воспоминание об отце, для отцеубийцы тем более неприятное. Самое малое, что он может для нас сделать - это повесить на воротах. Но скорее всего, сварит живьем - эта казнь у него в чести.

Скопища Абд аль-Латифа уже вошли в столицу, стало быть, всем тем, кто верно служил господину своему угрожает непереносимая опасность. Вопрос не в том, захочет или нет новый правитель Турана расправиться со слугами отца, но в том, когда он это сделает. Сразу после восшествия на престол или по истечении краткого времени - с тем, чтоб помучить ожиданием. Иными словами, успею ли я прибыть до того, как начнутся казни, или поспею как раз к их началу.

Разум же сотнями всполошенных мыслей пытался угомонить меня, напоминая о словах визирь, снова казавшейся прекрасной гурией, пришедшей из иных миров, ведомых только всеблагому их создателю. Напоминал, насколько неразумен будет мой приезд в Самарканд: возможно, я для жен и дочерей своих сделаю только хуже, когда явлюсь в дом, напомню о себе отцеубийце, утвердившемуся на престоле родителя. Да что напомню, за меня это сделают его наушники, дружки, прихлебатели и присные, что во множестве, а я в том не сомневался, заполонили город - в поисках выгоды, ненавистников узурпатора или хотя бы сторонников убиенного отца его. Мудрая визирь поминала, что век Абд аль-Латифа на престоле продлится менее года, стало быть, наступающая зима окажется для него роковой. Не то кормить свою шатию станется нечем, не то взбунтуются близкие или возропщут на гонения поставившие подлые свои подписи под очерняющим господина моего документом.