Млечный Путь, 2012 № 02 (2)

Мужчина выглядел оригинально. Длинные волосы спускались по плечам смолянистыми патлами. Засаленная одежда состояла из осеннего пальтишка, разорванного в плечах и без пуговиц, грязно-оранжевый шарф обмотал шею, словно удавка, ботинки знавали лучшие времена и давно нуждались в починке.

В. и незнакомец замерли друг напротив друга в напряженных позах. Только облачка пара, вырывающиеся при дыхании, свидетельствовали о том, что оба живы. Мужчина ссутулился, прижал голову к плечам, как в ожидании удара.

— Что вы делали? — вежливо спросил В..

— Ничего особенного, — стеснительно отозвался грязно одетый мужчина.

Оба уставились друг на друга; один в явном недоумении, второй — с немым вопросом.

— Что это у вас такое в футляре?

— Ничего особенного! — повторил мужчина. — Ничего, что было бы противоправно, — поспешил добавить он и сделал движение, чтобы уйти.

Ответ явно не удовлетворил В., который, почувствовав одновременно собственную власть и пугливость оппонента, упер руки в бока и подошел к мужчине поближе.

— М-да? Постойте-ка. Тогда что же там находится?

Вынужденный остановиться мужчина мялся, оглаживая грязными пальцами черную кожаную поверхность. Его спина ссутулилась еще больше.

— Ну?!

Мужчина подпрыгнул.

— Сударь, умоляю! Позвольте мне уйти.

— Только после того как покажете мне, что храните в футляре. Показывайте или я вызову полицию. Я жду!

— Ну ладно… — Мужчина заторможенно положил футляр на землю, отщелкнул замки, откинул крышку и поднес к глазам В. предмет, находившийся внутри.

В. достаточно было одного взгляда на предмет, чтобы все внутри него всколыхнулось, и сам он пожалел о своей просьбе. Предмет лаково поблескивал в свете желтого фонаря чайным отливом, с мелкими трещинками и зазубринами по краям; предмет выглядел старым, но цельным и как будто в рабочем состоянии. Края округло загибались в некую форму.

— Что… что это? — пробубнил он.

— Это скрипка, сударь. Музыкальный инструмент. На нем играют.

В. опасливо огляделся; в переулке было безлюдно. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел его в компании этого оборванца. Еще подумают не то — потом придется объяснять.

— И что же, ты играешь на этой… скрипке? — В. неопределенно повел рукой. Теперь ему самому захотелось убраться восвояси.

Бродяга с нежностью посмотрел на инструмент, провел кончиком пальца по струнам:

— Это так. Я знаю много мелодий, веселых и грустных, быстрых и медленных.

— И конечно же, все они запрещены законом.

— Для меня это не имеет значения, — с вызовом ответил мужчина. — Человеку нельзя запретить думать и чувствовать.

В. обдумывал создавшееся положение. Определенно, с ним очень давно не случалось подобного. По идее, сейчас он должен сдать нарушителя ближайшему полисмену и с чистой совестью отправляться дальше. Он сглотнул и внезапно для самого себя произнес:

— Сыграй что-нибудь. И я тебя отпущу.

Бродяга робко посмотрел на В.

— Вы серьезно, сударь?..

— Абсолютно! Я сделаю вид, что мы никогда не встречались.

— Х-м-м, как угодно.

Он торжественно поднес к подбородку скрипку, положил на струны смычок, закрыл глаза. Вздохнул и заиграл. По переулку разлилась тихая мелодия. Начавшаяся незатейливо, с каждым мгновением эта музыка усиливалась, развивалась в удивительный по красоте мотив, и этот хрустальный, кристально чистый поток заполнял собой окружающие вещи, проникал в каждый камешек, в каждую снежинку, даже в кожу, заставляя их вибрировать в унисон. Лицо скрипача преобразилось, приобрело возвышенное выражение. На нем проступили новые черты, сделавшие его поразительно притягательным, словно оно стало вместилищем какой-то божественной сущности, отчего хотелось смотреть, бесконечно смотреть на него, не отводя глаз. В нем читалась энергия, сила, превосходство, оно двигалось, оно жило и дарило жизнь. Оно напоминало произведение искусства, пластичное, многоцветное и многогранное. В толпе горожан оно было бы подобно солнцу, пылающему во тьме.

Вдруг В. понял, что это лицо он запомнит навсегда. Музыкант сыграл последний пассаж и опустил инструмент.

— Вивальди, — прокомментировал он. — Фрагмент «Зима».

Тотчас послышался тихий треск — словно кто-то разбил яйцо о край стола.

— Я нигде тебя раньше не видел? — В. охватило чувство эйфории, легкости.

Музыкант усмехнулся, убирая скрипку обратно в футляр:

— Меня-то вы точно видите в первый и последний раз. Сегодня я уезжаю из города и никогда больше сюда не вернусь.

— Ты очень странно выглядишь, — признал В. — Ты необычный человек.

— Зато вы, горожане, все на одно лицо. Так сразу и не отличишь, кто есть кто. Прощайте, — с этими словами он небрежно отсалютовал и легко зашагал прочь, а его длинные волосы колыхались в такт поступи. От былой неловкости не осталось и следа.

— Постой! — почти с отчаянием воскликнул В. — Что это значит?

Музыкант не ответил и вскоре скрылся за углом. В. почувствовал себя одураченным. Одолела злость. Догонять бродягу было выше его достоинства, кричать на всю улицу — тем более. Старое чувство изъяна в мироздании вернулось с новой силой. К тому же ответ буквально замаячил перед глазами, достаточно приложить лишь небольшое усилие.