МЛД. Записки из 2039 года

Савельев ждал нас у себя. Персональные кабинеты он имел на всех ключевых объектах «Осинцево» в регионе. Обставлены они были одинаковой мебелью, на потолке и стенах горели одни и те же типовые светильники, гала-шторы на окнах шелестели неизменными лавандовыми полями. За конкретной дверью конкретного шкафа скрывалась комната отдыха с непременными диванчиком, креслами и журнальным столиком. Жёлтый электрочайник, шоколад, чайный набор с предсказуемыми напитками.

Пять лет назад я даже подсел на любимый начальством сорт копорского чая. От безысходности: другого тупо не было, а ждать шефа мне тогда пришлось безвылазно (и не афишируя почти никому своего местонахождения) целых три дня! Теперь без такого чая уже и сам не могу. Заказываем вместе.

Я понимал, что пребывая большую часть жизни на работе, Савельев предпочитал не раздражаться от новой обстановки, неизбежной при частых переездах с объекта на объект, а иметь некую константу, в которой даже цвет плитки в душевой комнате полностью совпадает с десятком других с иными координатами. Говорят, это важно.

Секретарь его, Машенька, как и у всех, сидит в центральном офисе и присутствует в жизни шефа большей частью виртуально. В коммуникаторе, на гибком экране дисплея, в инфокубе или в уголке очков дополненной реальности. В отличие от меня, дела с которым Савельев предпочитает перетирать с глазу на глаз.

Порою это выглядит еще забавнее: мы по очереди пишем свои фразы на листе бумаги. Это – не паранойя. Подслушивать могут… да кто угодно! Хотя как раз кабинеты в этом плане защищены превосходно. Наверное.

– Все нормально? – спросил Савельев, обращаясь главным образом к Евграфову, но глядя при этом на меня. Ясно – изучает мои глаза. Первое время после имплантации на «аппаратике» зрачок расширяется и сжимается по нескольку раз в минуту, сосуды белков лопаются, глаза наливаются кровью. То еще зрелище! Зато двое-трое суток отдыха тебе обеспечены. Ну как отдыха? Скорее инструктажа.

Евграфов неопределенно пожал плечами.

– Нормально, – сказал я. – Давайте уже, вываливайте что ли.

ГЛАВА 3. ПРЕСТРАННЫЙ ИНСТРУКТАЖ В НЕСОВЕТСКОМ СОЮЗЕ.

– Мы сами многого не знаем, – начал издалека Евграфов. – Но есть косвенные признаки того, что ряд лиц из ПФГ «Чепелево» через структуры Академии…

Я перебил, уточняя: «Академии какой? Вашей?»

– Нет, – пояснил Евграфов, недовольно поморщившись. – Той, что Наук. В общем, в Академгородке, в том, что под Москвой, реализуется какой-то мутный проект. Формально – по заявке чепелевцев. Но задействованы там, похоже, очень непростые люди.

– И вы, типа, не в курсе? – язвительно усомнился я. – Как такое может быть?

– Представь себе – может. Во-первых, проектов тысячи и наша Контора физически не может контролировать все и вся. А во-вторых, это и не требуется. Сейчас не двадцатый век, и мы давно не в России, а в Союзе.

– Причем не в Советском, – заметил Савельев.

– Что немаловажно. Мы уже давно работаем по вызовам.

– Как пожарные? – усмехнулся я. Ну что вы меня лечите-то? Профилактика эффективнее лечения, это ж аксиома! – Чой-то не верю! По вызовам!

– По вызовам времени, если угодно, – с упором продолжил Евграфов, глядя в мою переносицу. – По слабым местам, требующим субъективного контроля. Там, где система пока не отлажена достаточно. Или не работает в принципе. Наука как раз находится именно в такой зоне. Но, скажем так – в зоне деликатного контроля. Творческие люди не должны замечать дыхания в затылок.

– Тогда уж все не должны, – засмеялся Савельев. – Кому это понравится?

– Да ладно ёрничать! Вот вам, например, это по барабану. А где-то даже и стимулирует, – Евграфов даже подмигнул, недобро, впрочем, ухмыльнувшись. – Но там ситуация иная. И люди другого склада, и достаточно других… объективных ограничений по внутреннему режиму. Не хотелось бы ещё усугублять и требовать от них отчета по всем телодвижениям и мыслезаключениям. Отсутствие доверия не способствует нормальной работе.

– Это точно, – согласился я.– И что там произошло?

***

За следующие полчаса я узнал немногим больше. Чепелевцы, усилив в свое время фармацевтическое и медицинское направления деятельности, давно и плотно работали с Академией Наук в рамках корпоративно-государственного партнерства. Наши же, осинцевские, делали акцент на других отраслях народного хозяйства. Для проформы (кажется для оптимизации налогообложения) у нас было несколько фармацевтических предприятий в Сибири, порою производящих разные пилюльки и зелья, разработанные теми же чепелевцами. А вот медицинское оборудование общего назначения как раз производилось нашей промышленно-финансовой группой. И не только. «Осинцево» – это транспорт, это силовые и энергетические модули. Это оружие, в конце концов.

Невозможно сконцентрироваться на всём, как бы этого не хотело наше мудрое правительство. Конкуренция конкуренцией, но двигателей прогресса сейчас хватает и других. Без необходимости расточения ресурсов на дублированные проекты.