Младший сын Робин Гуда

Сестренки толпились рядом, взвизгивая от восторга. А старшая — двенадцатилетняя Мэри — с каждым новым сокровищем, обнаруженным на чужестранке, все больше бледнела и глаза вспыхивали нескрываемой завистью. Ее единственными украшениями до сих пор оставались ослепительный природный румянец и роскошные темно-огненные кудри!

Бертрис, нянька Мэри, заметила переживания своей маленькой госпожи. И принялась нарочито громко возмущаться сарацинскими обычаями, из-за которых детей чуть не с самого младенчества наряжают, как знатных вельмож, приучая к тщеславию. Да и что с них взять, с сарацинов! Нехристи, пропащие души…

Но по лицу Мэри было видно, что она очень даже сомневается в том, что важнее для девушки: спасение души или такие вот замечательные украшения!

Дик все ждал, когда спасенная им красавица изволит открыть глаза… Но не дождался. Кухарка выгнала его. А вслед за ним — и всех сестренок во главе с плачущей от зависти Мэри.

Дик спустился вниз, посидел немного за столом, но есть ему не хотелось. Возница совершенно разомлел от вкусной еды, от выпитого эля и громогласно предавался мечтаниям: как, вернувшись в Дерби, будет рассказывать о том, как пил с самим Робин Гудом!

Наконец, вниз спустилась леди Мэрион. Лицо ее было сурово и при виде ее все мужчины разом прекратили шутить и смеяться.

— Боюсь, наши гости не скоро смогут продолжить свое путешествие, — тихо сказала леди Мэрион. — Холод оказался губителен для обоих, и я пока не могу даже оценить, насколько серьезно они простудились.

— А я как же?! Что же мне делать?! — опешил Джошуа. — С ними здесь сидеть прикажете? Да жена там с ума сойдет! Она так не хотела, чтобы я ехал с сарацином! Подумает, меня на шабаш заманили да и сожрали… Мы же еще до Самхайна выехали. А на Самхайн — самые шабаши! Она там уже сейчас с ума от страха сходит…

— Вам, конечно, следует вернуться в Дерби и утешить супругу. Мы сами позаботимся о чужестранцах. Как только они смогут продолжать путешествие, мы их доставим в аббатство, благо здесь недалеко, — успокоила его леди Мэрион.

У Дика сердце в груди подскочило от радости: ОНА останется на какое-то время в замке! Возможно, он сможет даже познакомиться с НЕЙ и даже расположить ЕЕ внимание к своей скромной персоне… Дик побежал наверх, к себе, упал на колени перед распятием и принялся пылко молиться о скорейшем выздоровлении юной чужестранки.

Глава 3. Робин-младший выходит на сцену

Джошуа уехал, оставив вещи чужестранцев: большую трубу непонятного назначения в твердом кожаном чехле, большой мешок с книгами и маленький тючок с одеждой.

Дик по три раза на день молился о выздоровлении чужестранцев. Иногда, правда, он задумывался о том, не грех ли это — молиться за иноверцев?! Но отметал все сомнения и вставал среди ночи, на полуночную молитву.

И, видимо, молитвы его оказались угодны Богу, потому что старик и девочка выздоравливали очень быстро. Даже быстрее, чем того ожидала леди Мэрион.

Девочка поднялась с постели первой, но почти не появлялась в общем зале. Она все время сидела возле старика, тихонько беседуя с ним на непонятном языке. Или читала толстенные книги, открывавшиеся задом наперед.

Пока чужестранцы хворали, Дик не удержался от соблазна заглянуть в эти книги. И, разумеется, ничего не понял, потому что книги были написаны закорючками — закорючками разного типа, по-видимому, на разных языках — и испещрены непонятными рисунками и схемами. Рисунки особенно испугали Дика. Неужели же старик действительно чернокнижник?! Тогда душа его спутницы в опасности…

Потом старик поправился и тоже начал спускаться в общий зал. По-английски он говорил с легкостью. Будто прожил в Англии всю жизнь. Имени своего он не сказал. Представился Астрологом — ученым, изучающим движение звезд.

Робин Гуд, будучи уверен в том, что звездный купол неподвижно стоит над землей и все звезды испокон веков торчат каждая на своем предопределенном Господом месте, насторожился было — не ересь ли?!

Но старик, как только метель утихла и наступили ясные морозные дни, отправил Эндрю, сына поварихи, в Ноттингемское аббатство к отцу Бенджамену с письмом. И через два дня Эндрю вернулся с двумя письмами от аббата: с ответом на письмо Астролога и с благодарственным посланием к сэру Робину из Локсли, в котором аббат подтверждал все сказанное стариком. Тогда Робин Гуд успокоился и даже подружился с Астрологом — с интересом слушал его рассказы, хотя не верил ни единому слову.

Девочку звали Малика.

У нее были необыкновенные глаза — громадные, бархатные и такие темные, что трудно было различить зрачок. Когда Дик увидел ее глаза, он влюбился в нее еще сильнее. А когда поговорил с ней — понял, что пропал и всю оставшуюся жизнь будет служить только одной Прекрасной Даме: персиянке Малике!