Младший сын. Князь Даниил Александрович Московский

Память об этом сохранилась до сих пор в прежних названиях кремлевских башен: Свибловой (Водовзводной), Беклемишевской (Москворецкой), Фроловской (Спасской), Собакиной (Угловой Арсенальной). Они были названы в честь бояр эпохи Дмитрия Донского, ответственных за их возведение. Уже один этот факт показывает, насколько много средств и усилий должна была затратить Москва для возведения белокаменных стен. В этих условиях думать о том, чтобы вести параллельно какое-то другое, хотя бы и важное, строительство, просто не приходилось.

Тем не менее нужно было решать вопрос о том, где следовало бы разместить архимандритию. В отличие от сгоревшего Спасского монастыря в Чертолье, каменный Спасский монастырь в Кремле уцелел во время великого пожара. Именно сюда во второй половине 60-х годов XIV в. и была перенесена архимандрития.

Даниил Московский. Фреска Владимирского

Успенского собора. 1551

Но как быть с показаниями Рогожского летописца, говорящего о том, что перенесение архимандритии в Кремль произошло при Иване Калите? Очевидно, имеем здесь дело с контаминацией или смешением разных лиц. Выше уже отмечалось, что данный рассказ был составлен около 1408 г. и его автор должен был пользоваться припоминаниями старцев монастыря. Они помнили, что данное событие произошло при архимандрите Иоанне. Действительно, в 60–70-е годы XIV в. настоятелем кремлевского Спасского монастыря являлся архимандрит Иоанн Непеица [79]. Однако тверской летописец допустил неточность, смешав Иоанна Непеицу с его более известным предшественником, также Иоанном, ставшим впоследствии ростовским епископом и который действительно жил при Иване Калите.

Для нас наиболее интересным представляется другой вопрос: когда возникает предположение о том, что Даниил был захоронен в обители, основанной им на месте нынешнего Данилова монастыря? Судя по всему, это произошло в начале XVI в. Под 1508 г. Никоновская летопись сообщает о перенесении митрополитом Симоном останков московских князей во вновь возведенный Архангельский собор в Кремле. Подробно перечисляются все гробницы и их местоположение, однако могилы основателя московской княжеской династии упомянуто не было [80].

Московские книжники, обратившись к поиску возможного места захоронения Даниила, обратили внимание на летописное указание, что ранее обитель располагалась «за рекою». Но при этом ими была допущена ошибка. Встречающееся в источниках XIV в. выражение «за рекою» относилось к району, лежавшему за Неглинной, то есть Занеглименью. Что касается современного Замоскворечья, в XIV – начале XV в. его территория в военном отношении была самой незащищенной и как следствие этого долгое время оставалась незастроенной. К концу XV в. угроза регулярных татарских нашествий становится менее актуальной и, судя по археологическим данным, новые городские кварталы появляются и за Москвой-рекой. Именно с этого времени выражение «за рекою» стало применяться к районам Замоскворечья. Не подозревая этой перемены, московские книжники сопоставили указание «за рекою» с Замоскворечьем.

Оказалось, что в пяти верстах к югу от Кремля существовало сельцо Даниловское с одноименной церковью. Именно этот храм соотнесли с обителью, которую мог заложить князь Даниил. К сожалению, у нас нет сведений о его начальной истории. Единственное упоминание о нем содержится в уставной губной московской записи второй четверти XV в., более известной как «Запись о душегубстве»[81]. Археологические раскопки Л. А. Беляева, проведенные на месте нынешнего Данилова монастыря, хотя и показали здесь наличие слоев XIV в., не могут ответить на главный вопрос – могла ли существовать здесь в указанное время обитель[82].

Тем не менее возможно выдвинуть некоторые предположения, как возникло Даниловское. Территория к югу от Москвы сравнительно рано становится районом крупного боярского землевладения. Об этом говорит то, что подавляющее большинство подмосковных сел получило названия от имен первых владельцев. Располагавшиеся неподалеку от Даниловского села Воробьево и Деревлево, видимо, получили свои названия от прозвищ племянников видного боярина середины XIV в. Андрея Ивановича Кобылы – Кирилла Воробы и Нестора Деревля. Старшим из пяти сыновей Андрея Кобылы был Семен Жеребец. С его именем возможно связать название находившегося по соседству села Семеновского[83].