Младший сын 2

– Посмотреть. Поговорить. – Он делает ещё одну паузу (явно собираясь с мыслями), смотрит на прорезь посередине стола, затем продолжает. – Я заранее согласен, что мой сын был неправ. Я почитал судебные материалы, наш юрист переслал мне… пришлось убить почти весь выходной. – Досада так и сквозит в его интонациях, не ясно только, по какому поводу. – Но то, что сделал ты, не может мною быть ни понято, ни принято. Дэвид мой сын, – мужик поднимает на меня глаза. – Кроме того, с тобой наверняка пожелают побеседовать другие родители. На что ты рассчитываешь? – кажется, он справился с какими-то противоречиями в своих мыслях и теперь почти с отстранённым интересом вопросительно смотрит на меня.

– Зачем ты мне всё это говоришь? – разуваюсь и подтягиваю ноги на сиденье стула, устраиваясь поудобнее (скрещиваю ноги на стуле, как за дастарханом). – И не сочти за грубость, ибо хоть ты и старше годами… Но что тебе до моих планов? Тебя они не касаются. Зачем на самом деле звал меня?

Откровенно говоря, у меня были ожидания, что отец окажется более вменяемым, чем сын. И пожелает как минимум извиниться. Досадно: кажется, в его намерениях я ошибся.

– Мне не нравится то, что случилось с моим сыном. Он был не прав, но это не отменяет моего участия, как отца, в его жизни. Я считаю, что ты не менее неправ, чем он. – Рубит короткими фразами отец. – Естественно, я буду исправлять сложившуюся ситуацию так, как сочту правильным.

– На всё Воля Аллаха, – делаю ритуальный жест в ответ. – И ничто в мире да не случится без воли его. Это всё, что ты хотел мне сказать?

– Фанатик? – невозмутимость собеседника даёт в этом месте трещину и его лицо вытягивается от удивления. – Ты что, просто религиозный фанатик?!

– «Красотой человека является то, что он оставляет без внимания то, что его не касается». На вашем языке примерно так, – перевожу, как могу, известный хадис. – Хадис имама Ан-Навави, если тебе это о чём-то скажет… И не тебе, куффару, судить о моей вере, ещё и с такой поспешностью суждений. Знаешь, «отец Дэвида», а ведь я почему-то, по глупости своей, думал, что ты шёл извиниться. Очень жаль, что ошибся.

– Перед тобой извиниться? – собеседник пытается изобразить насмешку.

– Именно. Твой сын поднял руку на м о ю женщину. Я думал, ты хочешь извиниться за сына и поблагодарить меня за него же. Потому что он жив, несмотря ни на что.

– Чисто на всякий случай, – собирается с мыслями «отец Дэвида». – Ты вот сейчас это всё серьёзно? – Он с удивлённым лицом рисует рукой круг в воздухе. – Ты дурак? Скажи, ты что, не в себе?

– В стране победившего идиотизма дураком является мудрый, – пожимаю плечами. – Я не вижу смысла в разговоре с тобой. Ты глух в своей гордыне, ты плохо воспитывал сына. Не мне тебя судить, но, глядя на тебя, я понимаю, в кого он пошёл. И знаешь что… раз уж такие, как вы, понимают только силу…

– Ты мне поугрожать решил?! – почти весело демонстративно удивляется мужик. – Заба-а-авно. – Он внимательно смотрит на меня, затем цедит. – Сотру в порошок! Пока не знаю, как; но я очень рад, что сегодня мы встретились. Кажется, проблемы этого Корпуса серьёзнее, чем я думал.

– Ты хотел что-то добавить? – уточняю, поскольку он действительно осёкся на полуслове.

– Я почти не сомневаюсь, что ты можешь пойти и до конца, – зачем-то начинает озвучивать свои мысли «отец Дэвида», разглядывая меня внимательно. – Можно было бы подумать, что ты сумасшедший, но ты в Корпусе. Если из-за какой-то бабы ты способен убить человека… Парень, я не знаю кто ты и что ты. Но я тебя запомнил, – его палец замирает над столом на расстоянии метра от моего лба. – Я ещё не говорил с Дэвидом; его пока не выпустили из медблока. Но он оттуда выйдет, и я с ним поговорю. А после этого приложу максимум усилий в твой адрес.

Он явно пытается на что-то намекать, но надо знать их местные расклады либо их культуру, чтоб понять подстрочник его слов. Либо вообще и то, и другое.

– Мы поступим иначе, – отвечаю спокойно, не обращая внимания на его демонстративные эмоции. – Я отымею твоего сына, применив силу. Как женщину. А потом мы с тобой продолжим разговор на религиозные темы и на темы твоих усилий в мой адрес.

– Это согласуется с твоей религией? – собеседник то ли пытается шутить в ответ, то ли действительно шутит.

– Со своим Богом я разберусь без тебя. Поверь, это не ради удовольствия. Это принципиальная позиция, чтоб объяснить вам всю степень ваших заблуждений. – Поднимаюсь из-за стола. – Я не вижу смысла в продолжении разговора с тобой. И знаешь, я сейчас очень жалею, что дал себя уговорить на снятие взаимных претензий в суде. Это была моя ошибка. И я тоже буду её исправлять. Я тоже рад, что мы встретились.

* * *

Фред вышел из переговорной вслед за пацаном в небольшом раздрае: пацан, подрезавший сына, был явной помесью неадеквата с не понятно чем.