Младший советник юстиции(Повесть)

— Скромности по долгу службы, по роду профессии? — вспыхнул Находин. — Нет, я не против скромности, и никто здесь, надеюсь, не упрекнет меня в позерстве или еще каких-нибудь смертных грехах, но установка на скромность во что бы то ни стало, требование от прокурора каких-то особых качеств — это, простите меня, Ольга Петровна, смешно! Разве мы с вами, товарищи, не люди, не человеки?

Находин поглядел на Трофимова и замолчал, ожидая, что он ему скажет.

— Согласен, Борис Алексеевич, — смеясь, сказал Трофимов. — Мы с вами человеки, и ничто человеческое нам не чуждо. Я полагаю, что тут двух мнений нет и не может быть. И гордость у нас профессиональная есть — верно. Но если есть у нас, как вы правильно говорите, профессиональная гордость, то отчего же не быть у нас, о чем говорит Ольга Петровна, и профессиональной скромности?

— Ну, вот, ну, вот! — запротестовал Находин. — Прямо по-прокурорски: столкнул лбами два разные мнения — и делу конец. — Находин подошел к Власовой и примирительно протянул ей руку. — Не судите меня строго, Ольга Петровна, ведь я же так молод…

— Да уж ладно! — рассмеялась Власова. — Разве что по молодости лет!

— Хотя молодые годы для провинившегося прокурора не такая уж надежная защита, — как бы невзначай обронил Трофимов. — Сегодняшний процесс… Вернемся-ка к нему, товарищи.

Находин настороженно взглянул на Трофимова.

— Ведь я же говорил, что ошибся и напутал, — невесело усмехнулся он. — Слушаю вас, Сергей Прохорович.

— Нет, вы не напутали, — возразил Трофимов. — Больше того, как обвинитель вы провели процесс очень хорошо и, пусть будет по-вашему, с блеском. Но только как обвинитель.

— Вот-вот! — оживился Новиков, который все время с интересом прислушивался к разговору прокуроров. — Именно как обвинитель.

— Так я же и есть обвинитель! — искренне изумился Находин. — Или мне в роли защитника следовало выступать?

— Иногда и такая роль нам не чужда, Борис Алексеевич, — сказал Трофимов. — Впрочем, в этом процессе не могло быть двух мнений: виновны или нет. Да, виновны, и всем судебным следствием виновность подсудимых была доказана.

— А главная тяжесть доказательства вины подсудимого лежит на прокуроре, — заметил Находин.

— Верно, Борис Алексеевич.

— Следовательно, что же плохого в том, что я выступил на процессе только как обвинитель? Кем же я еще должен был быть?

— Тем же, кем и все мы должны быть на любом процессе. Воспитателями, Борис Алексеевич, и по мере сил наших пропагандистами советских законов, советской морали, советского образа жизни. Согласитесь, что ваша сегодняшняя обвинительная речь намного бы выиграла, если бы вы сочетали в ней доказательную часть с воспитательной. Это нужно было сделать не только для подсудимых, но и для посетителей суда. Почему? Да хотя бы потому, что воспитательная сторона дела в этом процессе представляется мне очень важной.

— Ясно, — сухо кивнул Находин. — Но мне казалось, что я и не упустил этого обстоятельства в своей обвинительной речи.

— Не упустили, но и не развили, коснулись лишь вскользь. Между тем поговорить об этом было просто необходимо. Помнится, как-то в Москве мне довелось присутствовать на подобном же процессе, и прокурор там построил свою обвинительную речь так, что для всех в зале суда стала очевидной не только вина подсудимых, но еще и то, что преступления подобного рода — позор для всего коллектива, в котором работали подсудимые, что использование служебного положения в личных, корыстных целях несовместимо с достоинством советского человека, глубоко чуждо и отвратительно нам. И не только уголовный кодекс РСФСР, но и моральный, неписаный кодекс поведения советских людей восстает против этого.

— Вы говорите так, словно вы и были тем самым московским прокурором, — после небольшой паузы сказал Находин.

— Нет, это был не я, — просто возразил Трофимов. — Человек, о котором я говорю, — один из лучших районных прокуроров Москвы. Я проходил под его руководством стажировку.

— Вот видите! — обрадовался Находин. — Один из лучших прокуроров Москвы! А я… я помощник прокурора в Ключевом.

— И что же из этого следует?

— Только то, что Ключевой — не Москва и требовать от меня речей на столичный лад, пожалуй, и не стоит, — обидчиво сказал Находин.

— Но разве суды у нас делятся на столичные и провинциальные? — удивленно глядя на Находина, спросил Трофимов. — Впрочем, если уж вы так на этом настаиваете, то и мы с вами в столице… в столице района.

— Вот-вот — название одно, да размеры разные. — Находин широко развел руки и быстро свел их ладонь к ладони.

— А ты, видно, как отмерил для себя в жизни потолок, так выше него прыгать и не собираешься? — неожиданно резко спросил Новиков.

— И ты, Брут? — попытался отшутиться Находин. — Атака по всему фронту! Да разве мой потолок, Алексей, ниже твоего?