Младшая принцесса Боадикея

Женевьева брела по коридору, не разбирая дороги из-за слез, когда кто-то взял её под локоть и куда-то повел. Впрочем, ей было все равно кто и зачем. У неё просто не было ни сил, ни желания сопротивляться или рассматривать этого кого-то. Девушка была настолько поглощена собственным горем, что даже не заметила, как её завели в небольшой кабинет.

Опомнилась она только тогда, когда кто-то заставил её выпить горькую жидкость, обжигающую горло. Прокашлявшись, принцесса сказала:

— Боже, какая гадость! Что это? — и только сейчас потрудилась поднять глаза на того, кто стоит рядом.

Оскар легко поклонился:

— Прошу меня простить, ваше высочество. Но вы были чем-то очень расстроены, и мне пришлось принять меры, пока вас не увидели придворные. Это, — он указал на опустевший бокал, который все ещё держал в руках, — настойка полыни. Не самый изысканный напиток, особенно для принцессы. Но ситуация была экстренной, а ничего другого у меня в кабинете не оказалось. Как вы?

Женевьева смутилась. Сейчас стало стыдно, что старый советник увидел её истерику. А потом она вспомнила, из-за чего плакала. Правда, плакать уже не хотелось. Возможно, из-за приятного тепла, разливающегося в желудке. А может слезы просто закончились. Сейчас девушка чувствовала лишь опустошение.

— Спасибо, Оскар, — бесцветным голосом поблагодарила она. — Мне уже лучше. Я пойду.

— Ваше высочество чем-то обеспокоены? — тактично спросил старый советник. На самом деле он знал, из-за чего с принцессой случилась такая неподобающая статусу истерика в коридоре. И знал, что она случится. Люди Оскара следили за развитием романа между графом Киприаном и её королевским высочеством принцессой Абиатти. Даже более того, покойный король Эгберт прекрасно знал об этих отношениях и не видел в этом ничего зазорного.

— Пусть порезвится, — сказал он, узнав об этом. Что сказать? Предыдущий король Малероссы не был великим моралистом, сам не редко грешил с разными женщинами и не требовал от своих детей точного следования всех догмам морали или этики. Оскар исправно сообщал Эгберту об увлечениях всех его детей. У принцессы Женевьевы оно было всего одно. Из чего старый советник, многое повидавший на этом свете, заключал, что оно серьезное.

И когда пришло известие от короля Эфраима, тайно доставленное сначала ему, а уж потом Закери, Оскар был на девяносто процентов уверен в том, что дальше будет и не ошибся. Знал старый советник также и то, о чем Женевьева, уверенна, ещё никто не знает, кроме неё. Но старый паук ни за что об этом не скажет первый. Нет. Сети плетутся не так. Да и жертву к ним нужно сначала подманить.

— Нет, Оскар, — тихо ответила Женевьева и встала. — Я пойду.

Старик удержал её за руку и участливо заглянул в глаза:

— И все же? Ваше высочество, возможно я смогу помочь?

— Вы? — переспросила девушка, ничего не выражающим тоном.

Оскар приосанился и спокойно ответил:

— Я много лет соблюдаю интересы семьи Абиатти. Ни один из доверенных мне секретов не стал достоянием гласности и у меня скопился большой опыт по части… — он на мгновенье замешкался, подбирая более деликатный термин, — решения проблем.

Женевьева словно только сейчас поняла, кто стоит перед нею. Если кто и способен помочь — то это только Оскар. В глазах девушки зажегся огонь надежды, когда она взмолилась:

— Спасите меня, Оскар! Иначе я пропала.

По-хорошему стоило влить в снова начинающую шмыгать носом девушку ещё настойки полыни. Но это очень коварный напиток. Очень трудно узнать правильную дозу. Оскару нужно было, чтобы Женевьева заговорила, а не напилась. Поэтому он решил использовать более традиционные способы успокоения:

— Ваше высочество, чтобы помочь, мне необходимо знать, в чем ваша беда.

Женевьева правильно поняла намек и принялась лихорадочно рассказывать:

— Оскар, Закери собирается выдать меня замуж за наследника Эфраима. Но я не могу выйти за него замуж! Я не люблю его! Я люблю другого и мы… мы… мы…

Она так и не смогла закончить, густо покраснев, поэтому советник додумал сам:

— Вы разделили с ним ложе?

Вместо ответа девушка энергично закивала головой, ещё сильнее покраснев.

— Что ж, — задумчиво протянул он. — Если вы переживаете, что король Марияди узнает об этом в первую брачную ночь…

— Ах, Оскар, — принцесса разочарованно вытащила свои руки из рук Оскара. — Простите мне столь вольное высказывание, но плевать король Марияди хотел на мою невинность. Ему нужна не я, а Малеросса в союзниках. Но я не хочу за него замуж. Я люблю Дайона! А он любит меня! И я… и он…

Тайна, которую девушка хранила, давила на неё тяжелым грузом. В этот конкретный момент ей вдруг начало казаться, что она больше не выдержит, если не поделится хоть с кем-то. А Оскара она знала всю свою жизнь. Сейчас старик казался таким близким и родным. Да и его участливые глаза сыграли свою роль. Женевьеве стало казаться, что он поймет и поможет. И девушка призналась:

— Оскар, я от него беременна. Ещё немного и скрывать это будет никак нельзя. Но я не хочу избавляться от ребенка! Я его уже люблю, как люблю Дайона! Что мне делать?