Читаем Мюнхен полностью

— Я остаюсь в Чехословакии! — сказал Ян почти строптиво.

— Ну… оставайтесь, это ваше дело! А как жена? Она тоже остается?

— Да.

— Если у вас будут трудности, заходите. Мы всегда вам рады. Ваша жена хочет сохранить советское гражданство? Если понадобится помощь, пусть зайдет к нам, хорошо? До свиданья.

Таким образом, все было решено очень быстро. Все? Все! Но в сердце оставалась большая тревога.

На Прагу падал снег. Было много солнца, и город сверху напоминал хрустальный замок из зимней сказки. Где-то, наверное в храме Людмилы, звонили полдень. Колокола родины…

<p>11</p>

На горы спустилась молодая весна, такая же веселая, как и десять лет назад, когда Ян с 11-м полком уезжал в Карпаты. Цвели луга в предгорьях Шумавы. Таня выбегала на зеленые склоны над оттаявшей Кубицей и гонялась с сыном за бабочками-капустницами. Еничек падал в траву и болтал ножками. Мать сплетала ему венки из весенних цветов. Вдали, на Яворе, еще лежал снег, однако солнце пригревало все сильнее и сильнее, и однажды утром яблоневая аллея у «Лесного отеля» расцвела так пышно, будто не знала, что летом принесет всего-навсего кислые яблоки.

Ян Мартину приехал сюда с Таней и Еничеком для сбора материалов о Врхлицком. Когда-то здесь, у мраморной балюстрады «Лесного отеля», сиживал смертельно больной поэт. Это был его край. Эти прелестные горы в серебряной мгле были его горами. Ян писал о нем диплом под названием «Славянские мотивы у Ярослава Врхлицкого», работа над которым была прервана войной.

Мать, как и обещала, сделала все, что было в ее силах. Она заняла денег на ремонт ольшанского дома. Ремонт предстоял большой. Но, занимая деньги, мать смотрела вперед и раздобыла столько, сколько было нужно на ремонт и на учебу Яну.

Ян принял дар матери. Когда-нибудь он вернет его ей. А пока он пошел и записался на факультет, где теперь учились юноши и девушки на десять лет моложе его — его бывшие однокашники уже были доцентами и профессорами в новых университетах в Брно и Братиславе. Молодежь на коллегу Мартину смотрела с застенчивым любопытством. Старенький профессор говорил с ним сердечно и учтиво. Его радовало, что Ян продолжает учебу.

— Жизненный опыт — это и научная школа. Нам нужны слависты, это наша классическая традиция со времен Добровского. Нам нельзя от нее уходить. Там, на восточной стороне… — старик не докончил фразу.

Ян учился, учился и писал дипломную работу. Он привез с собой в деревню горы книг и целыми днями просиживал в комнате. Поднимая глаза от бумаг, он видел Шумаву и балюстраду, где сиживал Ярослав Врхлицкий. До Домажлице отсюда было двадцать минут езды поездом. Там был дом, где умер Врхлицкий. В Домажлице когда-то жила и Божена Немцова.

Ян не рассказывал Тане, что здесь, в этих местах, он уже когда-то бывал, что приезжал сюда к Маше. Зачем ее беспокоить? Здесь уже не было Маши, не осталось ее и в сердце Яна.

Но о войне он рассказывал, рассказывал о том, как немцы с песнями ехали на восточный фронт.

«Ieder Schuss ein Russ» (каждым выстрелом одного русского) — было написано на вагонах.

Они убили миллионы русских, но потом сами сдались американцам, англичанам, итальянцам и французам. Теперь жалуются, что распалась империя Франца-Иосифа, в которой они господствовали…

…В это время года в «Лесном отеле» было мало гостей. Пара старых глуховатых пенсионеров, молодая мать с шаловливой дочкой и пан Вальтер из Пльзеня, который приехал сюда на неделю. Ян с ними не знакомился, у него не было времени. Он или писал, или ходил с Таней по лесу…

Однажды в полдень к отелю подъехала большая машина и из нее вышел невысокий человек в дорожном плаще и кожаном шлеме. Шофер помог ему развязать шлем и снять плащ. Приезжий оказался пышущим здоровьем стариком, с короткой седой бородкой и гладким лбом. К нему тотчас подошел пан Вальтер, учтиво поприветствовал пана «генерального», и они вместе вошли в ресторан.

— Доктор Прейс…[6] — буркнул пенсионер на ухо своей жене так, что было слышно повсюду.

Официанты забегали, пришел владелец отеля, низко поклонился и спросил, что гостям угодно.

Он получил краткий ответ:

— Обычный обед, у меня нет времени.

Официанты разбежались, а шеф прошмыгнул в кухню, чтобы за всем присмотреть лично.

Пан Вальтер потирал руки. «Генеральный» был в хорошем настроении.

— Во второй половине дня мне нужно быть в Мюнхене. Мы договоримся, будьте спокойны, пан коллега!

Пан Вальтер вовсе не беспокоился. Он что-то сказал про Гинденбурга.

— Гинденбург — это вооружение Германии, — авторитетно произнес «генеральный». Оба чему-то засмеялись.

Они быстро поели. Пан Вальтер хотел заказать вино, но старик, разрумянившийся еще больше, замахал руками:

— Упаси господи, лишние расходы… Минеральную!

И он заговорил о каком-то стальном тресте. Пан Вальтер был восхищен. Генеральный директор Живностенского банка очаровал его открывающимися перспективами.

— Затем я поеду на неделю в Италию. Посмотрю, насколько кстати оказались доллары для Муссолини… Уже давно пора было Америке заняться им.

Перейти на страницу:

Похожие книги