Мюнхен

Едва переступив через порог, премьер-министр скрылся в уборной. Уилсон подошел к окну и посмотрел на сборище народа. Он тоже выглядел утомленным.

– Как идут дела, сэр?

– Чертовски тяжко пришлось. Не передадите остальным просьбу зайти сюда? Надо раздать всем задания.

Легат занял позицию в коридоре и перенаправлял вновь пребывающих делегатов в комнату. Через две минуты собрались все: Стрэнг, Малкин, Эштон-Гуоткин и Дангласс, а также двое «берлинцев» – Хендерсон и Киркпатрик. Легат вошел последним и прикрыл за собой дверь как раз в ту минуту, когда премьер-министр появился из спальни. Чемберлен переменил воротник и умылся. Волосы за ушами были еще мокрыми. Выглядел он немного посвежевшим.

– Джентльмены, прошу садиться. – Он расположился в большом кресле у дальней стены комнаты и подождал, пока другие устроятся. – Хорас, не окажете любезность изложить общую картину?

– Спасибо, премьер-министр. Так вот, вся эта штука напоминала чаепитие у Безумного Шляпника, как вы наверняка и предполагали. – Он извлек из внутреннего кармана блокнотик и, положив на колено, раскрыл его. – Началось с речи Гитлера, суть которой сводилась к следующему: а) Чехословакия в данный момент является угрозой миру в Европе; б) в течение последних нескольких дней из Судетской области в Германию перебралась четверть миллиона беженцев; в) ситуация является критической и должна быть урегулирована до субботы. Либо Англия, Франция и Италия дадут гарантии, что к этому дню чехи начнут уходить со спорных территорий, либо фюрер войдет и заберет эти земли. Он постоянно глядел на часы, словно проверял, сколько времени осталось до истечения отсрочки мобилизации. В общем и целом у меня сложилось впечатление, что Гитлер не блефовал, и мы или договоримся о чем-то сегодня, или будет война.

Уилсон перелистнул страницу.

– Потом Муссолини огласил на итальянском набросок соглашения, который немцы затем перевели. – Он порылся в другом внутреннем кармане и выудил несколько машинописных листов. – Перевели на немецкий, конечно. Сколько мы можем судить, это более или менее то, что предлагалось ранее.

Сэр Хорас бросил листы на кофейный столик.

– Согласится ли Гитлер на создание международной комиссии, призванной определить, какие районы отойдут к Германии? – спросил Стрэнг.

– Нет. По его словам, на это нет времени – нужно провести плебисцит, и тогда каждый район сам примет решение простым большинством голосов.

– А что станется с меньшинством?

– Ему придется эвакуироваться до десятого октября. Фюрер также требует гарантий, что чехи не уничтожат перед уходом никакие из своих сооружений.

– Вот слово «гарантии» мне как раз и не по вкусу, – вмешался премьер-министр. – Какие, черт побери, мы можем обещать гарантии, пока не узнаем, дадут ли согласие чехи?

– Тогда разве не стоило пригласить их на конференцию?

– Именно на это я и указал. К несчастью, ответом стала обычная вульгарная тирада против чехов. И в изобилии вот этот жест… – Премьер-министр несколько раз ударил кулаком одной руки об раскрытую ладонь другой.

Уилсон сверился с записями:

– Если быть точным, фюрер заявил, что согласился отложить военные действия, «но, если те, кто побудил его сделать это, не готовы взять на себя ответственность за покорность чехов, ему придется передумать».

– Боже правый!

– Тем не менее я стоял на своем, – сказал Чемберлен. – Неприемлемо гарантировать уступки со стороны чехов, пока сами они не дали согласия.

– Какова позиция французов насчет вовлечения чехов в переговоры? – осведомился Хендерсон.

– Сначала Даладье поддерживал меня, но полчаса спустя запел по-другому. Как в точности он выразился, Хорас?

– «Если включение представителей Праги вызовет затруднения, он готов отказаться от этого требования, ибо важно, чтобы ситуация была разрешена быстро».

– На это я возразил, что вовсе не настаиваю на непосредственном участии чехов в конференции, но им следует хотя бы находиться в соседней комнате, чтобы они могли дать нам необходимые заверения, – сказал Чемберлен.

– Вы держались очень твердо, премьер-министр, – заметил Уилсон.

– Да, это точно. Мне пришлось! Даладье совершенно бесполезен. У меня сложилось впечатление, будто он проклинает каждую минуту, которую вынужден пробыть здесь, и просто хочет подмахнуть соглашение и улететь в Париж – чем быстрее, тем лучше. Как только стало ясно, что мы ни к чему не пришли, а на деле даже существует риск погубить все дело из-за приступа злости, я предложил объявить перерыв на час, чтобы каждый из нас мог обсудить предложения Муссолини со своей делегацией.

– А как же чехи?

– Поживем – увидим. К концу раунда физиономия Гитлера напоминала грозовую тучу. Он пригласил Муссолини и Гиммлера на обед к себе в апартаменты. Не завидую я Муссо, которому предстоит такое развлечение! – Премьер-министр скривил лицо в гримасе отвращения. – А это что еще такое?

Через закрытые окна в отель проникал грохот, производимый оркестром.

– Это «Прогулка в Ламбет», премьер-министр, – пояснил Легат.