Мю Цефея. Цена эксперимента

Еще один член экспедиции, уроженец Сидды, казался просто голым рядом с остальными членами компании. Это было недалеко от истины. Илина все время забывала, из чего на самом деле состоят тела жителей Сидды, но внешне они казались фигурками, отлитыми из разноцветного стекла. Его звали Энеб, и был он, как и ушастые руководители, археологом. Питался он излучением (его прозрачное тело жадно поглощало и перерабатывало любой свет), но от кружечки питательного коктейля с магнием и кальцием в хорошей компании он не отказался и сейчас прихлебывал из нее.

Однако царила за столом не Илина, не Тарисс, старший из элефантидов, и не прекрасный Энеб — хотя Волна и Грустный Смайлик смотрели на разноцветные переливы его тела во все глаза, которых у них было восемь штук у каждой.

Напротив Илины, в другом конце стола, сидела не кто-нибудь, а сама Мелисанда Марримит, известная актриса, на днях получившая высший приз в своей профессии — «Золотую ветвь». Она непринужденно подавала реплики, когда пауза слишком затягивалась и становилось слышно чавканье гостей, изящно ела и смеялась.

На борту находился еще один пассажир, относившийся к той же гуманоидной расе, что и Илина и Мелисанда, но его место за столом пустовало. Сославшись на плохое самочувствие, он попросил подать ему обед в каюту. Этот странный мужчина связался с Илиной за два часа до отлета корабля и без звука заплатил порядком удивленной Илине названную ей астрономическую сумму. Собственно, она назвала ее потому, что больше никого не хотела брать на борт и надеялась отпугнуть внезапного пассажира числом нулей в чеке. Когда он согласился, Илина поняла наконец, что вовсе не Блуждающую планету хочет посетить Фосерри Дэззуо — он хочет убраться с той, на которой находится сейчас. Подальше и побыстрее.

И когда Мелисанда осведомилась о пустующем кресле, Илина честно объяснила ей ситуацию и даже назвала имя пассажира.

— Это все, что я о нем знаю, — посмеиваясь, сказала она.

— Ты мне не говорила об этом, — удивленно заметил Тарисс, главный руководитель экспедиции.

Илина пожала плечами:

— Вы же не выкупили корабль полностью. Запрета брать дополнительных пассажиров в нашем контракте нет. Кстати, именно благодаря ему на борту появилась прекрасная Мелисанда…

Илина махнула рукой в сторону кресла юной актрисы и осеклась на полуслове. Оно еще вращалось, так стремительно покинула его гостья.

— Однако причуды у нашей актриски, — сказала Факел.

— Я, кстати, сразу хотела спросить, — сказала Волна, лениво отрывая острым когтем правого хелицера мощный кусок сладкого пирога. — Что эта девочка делает здесь?

Илина смущенно улыбнулась.

— Ну, я так люблю фильмы с ней, знаете, сериалы… — ответила она. — Она такая милая и вот, заинтересовалась тайнами Блуждающей планеты.

Аррит только молча покачал головой. Илина подумала про себя, что колыхание этих огромных ушей наводит скорее на мысли о герое детского мультика, чем об известном ученом.

А Тарисс сказал:

— Ладно, Зеркалодым с ней. Пусть думает, что это и правда археологическая экспедиция.

Илина благодарно кивнула.

* * *

Форс не собирался покидать свою каюту до самого прибытия на Блуждающую. Однако через некоторое время ему наскучило сидеть без дела. Он решил размяться, прогуляться по коридору. Он ничем не рисковал — он знал, что все пассажиры «Двух Чаш» сейчас собрались на обед в кают-компании.

И только услышав шелест огромных кожистых крыльев за спиной, он понял причину своего желания, и то, что пойдя у него на поводу, он рискует не раскрытием своего инкогнито, которое могло вызвать массу нежелательных вопросов, в особенности у Мелисанды, а собственной жизнью.

Гетейне выманили его в коридор, чтобы убить.

Их было двое, как успел заметить Форс, совершенно незнакомые ему — один с оранжевыми крыльями, другой с голубыми. На их лицах застыло одинаковое жесткое выражение.

Откуда они здесь взялись? Почему гетейне не вошли в каюту, если уж как-то смогли проникнуть на борт корабля? И еще масса бесполезных вопросов пронеслись в голове у Форса, но самое главное он успел сделать. Он поставил ментальный щит. А затем его ударило огромной раскаленной сковородкой по голове так, что из глаз брызнули слезы. Низкий, словно бы Форс очутился внутри огромного колокола, гул заполнил его мозг.

— Вы… ошиблись… — пробормотал Форс.

Он покачнулся, уперся рукой в стену. Только бы не упасть; это конец.

А из подвалов подсознания лезли клыкастые пасти, окровавленные детские руки, огромные печальные глаза, та подпись, что он когда-то поставил на проекте, — теперь она превратилась в пылающий огненный зигзаг. Но ментальный щит еще держался. Если бы не он, Форс сейчас бы уже рыдал и катался по полу. И, возможно, сам умолял бы прикончить его.

Гетейне с оранжевыми крыльями усмехнулся. Значит, жестко ментально держал Форса его напарник, чьи крылья были голубыми. Во время подавления чужого сознания нельзя отвлекаться, а гетейне с голубыми крыльями не только распахнул черные сырые подвалы памяти Форса, но и не давал ему принять энергетическую форму, в которой он стал бы недоступен любым ментальным воздействиям.