Митридат

— Но, Тирибаз, возможно ли поднять против Рима столько племен, разбросанных на огромной территории и в большинстве своем находящихся в составе Римского государства? — изумленно и растерянно проговорил Митридат. — Как ты себе это представляешь?

— Начинать надо с малого, царь, — сказал Тирибаз. — Достаточно победить римлян в одном месте, чтобы искры неповиновения Риму затлели в другом. Скажем, воюя с римлянами в Азии, нужно одновременно готовить восстания против Рима где-нибудь в Македонии или Греции, послать боевые корабли в Эгейское море против римского флота. Нужно втягивать в эту войну на нашей стороне сильнейшие державы: Египет, Парфию, царство Селевкидов… Нужно охватить владения Рима со всех сторон, постепенно сжимая кольцо вокруг Италии.

Теперь уже заговорили все военачальники разом, пораженные размахом стратегического замысла Тирибаза:

— Только на подготовку к этому уйдет уйма времени, Тирибаз!

— Египтяне и сирийцы, может, и вступят в войну с Римом, но на каких условиях? И не пересекутся ли их интересы в Эгеиде с нашими?

— Подобных войн с таким размахом никто никогда не вел. Да это и неосуществимо!

— Бессмысленно тягаться с Римом на море! Хвала богам, если мы одолеем римлян на суше.

— Парфяне дальше Азии не пойдут. Они, в отличие от египтян и сирийцев, боятся моря.

Тирибаз смело ответил на возражения военачальников:

— Если вы собрались воевать с Римом только на суше и только в Азии, то можете быть уверены, что Рим рано или поздно вас раздавит. Почему римляне везде и всюду побеждают? Потому что они смело перенимают все лучшее у тех, с кем воюют. Римляне смело вступают в союзы и выступают в роли миротворцев, дабы всюду иметь свой решающий голос, дабы внести раздор в стан своих вероятных противников. Еще недавно царь Никомед был нашим союзником, теперь он союзник Рима, хотя римляне заставили его отказаться от завоеванных земель и заплатить денежное возмещение гераклеотам. Никомед, желая сохранить свое царство, идет на уступки Риму, ибо не видит реальной силы, способной противостоять римлянам. А между тем сила эта есть.

Это Вифиния, Понт, Армения, Парфия, вместе взятые. А есть еще Галатия, Сирия, Египет…

— Тирибаз, ты говоришь странные вещи, — подал голос кто-то из военачальников. — Подумай сам, кто см ожег примирить нас с армянами, Парфию с Селевкидами, вифинян с галатами? Между этими народами существует давняя вражда.

— Примирить все эти народы может только угроза со стороны Рима, — не задумываясь, ответил Тирибаз. — Рим уже ступил на азиатскую землю, и закрывать глаза на это нельзя. Против римлян надо воевать их же оружием: создать союз государств противников Рима, сеять вражду и смуту в среде римских союзников, а всем, кто находится под властью римлян, обещать свободу и поднимать на восстание.

— Может, и рабов поднять на восстание против Рима? — прозвучала чья-то едкая реплика.

— Вне всякого сомнения, — сказал Тирибаз. — Вспомните, с каким трудом римляне подавили восстание рабов в Сицилии. Нужно стремиться поднять такое же восстание в Италии, и тогда у римлян заполыхает земля под ногами!

Возражения и недовольные голоса так и посыпались на Тирибаза со всех сторон:

— Клянусь Митрой, Тирибаз, ты спятил!

— Восставшие рабы — это стихийная сила, управлять ею невозможно!

— Рабы поднимутся не против римлян, а против рабовладельцев.

— Вот именно! В Сицилии основная масса держателей земли и рабов — греки. По ним и пришелся основной удар восставших.

— Какой смысл возмущать рабов, если военной пользы от них нет никакой, только грабежи и разбои. Не понимаю!

Споры продолжались еще долго. Все военачальники были против того способа ведения войны с Римом, какой предлагал Тирибаз. Но никто из них не мог предложить что-то свое в противовес сказанному Тирибазом. Иные и вовсе были против войны с римлянами.

Наконец Тирибаз сдался:

— Хорошо, — сказал он, — давайте начнем войну против Рима без союзников, без подготовки. Зачем все это? У нас имеется около восьми тысяч конницы да тридцать тысяч пехоты да сто сорок боевых кораблей. Разве этого мало? — Тирибаз сделал паузу и уже совсем другим тоном продолжил: — Только Рим имеет триста тысяч войска и пятьсот боевых кораблей. Теперь подумайте упрямыми мозгами, где нам сподручнее победить римлян — на суше или на море?

Слово «упрямыми» Тирибаз произнес с нескрываемой издевкой.

Военачальники молчали..

Митридат распустил военный совет.

С неумолимой очевидностью перед Митридатом вставала истина: к войне с Римом он не готов. С имеющимся у него войском он может воевать лишь с соседними царями да и то не всегда успешно, о чем говорит его недавнее поражение в Кавказской Иберии.

Правда, Митридата пытался разубедить в этом Архелай, который с настойчивым пылом говорил ему, что понтийское войско запросто можно довести до восьмидесяти тысяч воинов. С такими силами он, Архелай, без особого труда выбьет римлян из Азии!

Но Тирибаз упорно доказывал, насколько недальновиден Архелай по молодости лет, недальновиден и горяч.